Местное население Таймыра не знает никаких овощей, да и не ест их. «Какой это еда, — это заяц еда», говорили мне мои друзья самоди, когда я их угощал присланной из города капустой, огурцами и картофелем. Между тем цынгою там заболевают лишь приезжие городские русские. Местное население этой болезни не знает и, несомненно, только потому, что много ест сырой рыбы, как мерзлой, — «строганины», так и свежей «сугуданины» и сырого мяса.
Обычно, не считая первого дня, когда дежурный был загружен доотказа, работы имелось не так много, особенно если ее распределить правильно. Утром подмести пол, затопить плиту, подать чай, убрать его, поставить вариться мясо и приправку к нему — вот и все. Лед таял в баке на плите одновременно с варкой пищи. Оставалось лишь своевременно, не давая засохнуть остаткам еды, вымыть посуду после обеда, для чего нужно только запасти заранее кастрюлю горячей воды.
В конце недели необходимо было еще выстирать свое белье, вымыть пол и вымыться самому. За отсутствием бани — это был большой недостаток — стирать и мыть приходилось на кухне, почему каждый это проделывал в свое дежурство. Стирка белья являлась, повидимому, наиболее тяжелой хозяйственной обязанностью для всех, тем более что работа требовала довольно много воды. А вода у нас была дефицитным товаром. Я обычно кипятил белье с мылом в специальном баке, предварительно замочив его на сутки в холодной воде. Далее следовала стирка в корыте и полосканье. Сушка происходила или на чердаке, или у плиты в течение ночи. Глаженье считалось излишней роскошью, да и утюга не имелось.
Пол был покрыт линолеумом, поэтому мытье его не составляло труда и производилось горячей водой с мылом, так как за неделю из мясного амбара и сеней натаскивалось довольно порядочно грязи и сала. Обеденный стол покрывался клеенкой, его мыли ежедневно, как и кухонный.
Мытье людей происходило на кухне у плиты, для чего заранее согревался бак горячей воды, которая затем наливалась в рукомойник. Чтобы не плескать на пол, моющийся становился ногами в корыто для стирки белья. В общем мы приспособились к такой импровизированной бане довольно удовлетворительно. Лишь Журавлев иногда с сокрушением вспоминал о полке и венике.
Плиты с обогревателем оказалось совершенно достаточно для согревания всего помещения, и не было никакой необходимости в постановке дополнительного камелька, как это предполагалось сначала. Вообще дом вышел очень теплым, чему способствовали двойные полы и потолки с засыпкой между ними опилок в смеси с алебастром. Шпунтовые брусчатые стены, обшитые внутри фанерой по кошме, оказались почти абсолютно непродуваемыми при всяких пургах. Оконные рамы, как внутренние, так и внешние, имели двойное застекление, благодаря чему никогда не обмерзали и даже не запотевали.
Вечером, когда горели лампы, температура в помещении поднималась до + 20°, а после усиленной топки для хлебопечения, стирки или мытья она доходила до + 25° и даже + 30°. Приходилось отворять форточку в кухонном окне и даже дверь в сени, чтобы хоть немного прохладиться. В целях вентиляции и во избежание угара задвижка печной трубы никогда, даже на ночь, не затворялась, и все же даже в самые сильные морозы и пурги температура утром никогда не падала ниже + 8°. Оконная форточка в здешних условиях оказалась мало пригодной, так как сильно обледеневала, плохо из-за этого затворялась, а в щель пургою наносило снег. Поэтому мы продолбили в стене под потолком для вентиляции круглую дыру, закрываемую деревянной пробкой. Все это способствовало тому, что воздух в помещении был всегда сух и чист, несмотря на целых 5 керосиновых ламп и отчаянное курение, в чем особенно состязались Журавлев с Ушаковым, — кажется, и спавшие с трубками.
Наступил декабрь, самый темный и глухой месяц в Арктике. Впрочем, сейчас, в начале месяца, луна полная и совсем (не сходит за горизонт Дня же как такового нет совершенно, Ночью даже светлее, так как в это время луна находится вблизи верхней кульминации и стоит высоко на небе. В довершение установилась штилевая ясная погода с сравнительно небольшими морозами до — 25° — 30°. Торошенные льды в море, засыпанный анегом остров и почти погребенная под сугробами наша база при лунном освещении кажутся прямо фееричными. Стоя в море среди ледяного хаоса, кажется, что находишься где-то не на земле, а на другой, давно умершей планете, а города с их шумной жизнью, поля с волнующей рожыо и зеленые леса представляются лишь сном, который видел когда-то и уже успел почти позабыть. Кругом абсолютная тишина, и только слышен шум тока крови в собственных пульсирующих артериях.