Ночью проснулся, разбуженный сильным воем ветра и хлопаньем полотна палатки. Оказывается, налетел снежный шторм. Стоим мы на тонком слое снега, не дающем надежной опоры кольям, к которым прикреплено наше жилище. Если ветер еще усилится, палатку сорвет и тогда нам ее не удержать. Унесет, и мы останемся без крова, а это, на таком ветру и морозе, дело не шуточное.
Вылезли с Ушаковым и кое-как ползком, среди визга и воя бури, принялись за крепление. Подтащили нарты, к их копыльям привязали все имевшиеся веревки и, употребив в качестве вспомогательных опор лыжи, хореи и лыжные палки, запеленали крепко кругом наш полотняный домик. Теперь можно было взирать на дальнейшее спокойно.
К утру буря достигла максимума. У палатки, где стена айсберга давала некоторое затишье, скорость ветра по анемометру достигла 20 м в секунду, а за его пределами на открытом месте она была свыше 30 м/сек. Через сутки буря кончилась столь же внезапно, как и началась. Снова тихо и ясно. Продолжаем сидеть. Лечиться Журавлев отказался наотрез, надеясь, что все пройдет само собой. Конечно это верно, пройдет и без лечения, но для этого нужно время, а у нас его не очень-то много.
Наконец на третий день больному стало лучше. Решили ехать, пустив его сзади с завязанными глазами. Собаки от других упряжек не отстанут.
Скопление айсбергов, которого мы так боялись, к счастью оказалось не столь страшным. Под самым ледником нашелся вполне сносный путь, а километра через четыре ледник отошел вглубь острова, обнажив низменный отмелый берег, вдоль которого по многолетнему припаю дорога оказалась отличной.
Такой же характер берега оказался и дальше на север. Кругом обширные илистые и песчаные отмели, между которыми кое-где торчат выброшенные прибоем льдины. Береговая граница изрезана весьма прихотливо и сильно, но из-за покрывающего снега зарисовать все ее изгибы в деталях — дело невозможное. Вероятно летом ее очертания меняются даже от колебания морского уровня вследствие приливов.
На западе на солнце ярко блестит край ледникового купола. Несомненно, его-то и приняла за окончание земли экспедиция Вилькицкого, так как низменного берега, в то время засыпанного снегом и потому сливавшегося с береговым припаем, она подметить, конечно, не могла.
Задерживаемые по временам пургами и пасмурной погодой, к 14 мая мы продвинулись к северу более чем на 100 км, выйдя уже за пределы нанесенной на карте Вилькицкого земли.
Необходимо было определить точнее наше местоположение, что и было сделано на следующий день путем астрономических наблюдений. Оказалось, что мы находимся на широте 81°11′, то есть уже на 18′, или 23 км, севернее ранее предполагавшейся оконечности Северной Земли — мыса Жохова. А она продолжает итти попрежнему на север, как ни в чем не бывало.
После наблюдений тронулись дальше. Журавлев выздоровел и едет самостоятельно, но уже, наученный горьким опытом, носит все время очки.
Берег снова сложен ледником, на этот раз мертвым, без признаков трещин. На восток видно открытое морс до пределов видимого горизонта. По нему кое-где плавают редкие отдельные льдинки. Летают чайки, люрики, но из морского зверя видели пока одну нерпу.
Около 10 часов 16 мая, проехав 12,6 км от предыдущего лагеря, достигли, наконец, окончания земли. Берег явно завернул на запад, кругом к северу, востоку и западу открытое, свободное от льдов море. Здесь нужно сделать основательную стоянку и определить наиболее тщательно астрономический пункт. К сожалению, погода пасмурная и, вероятно, придется довольно долго выжидать, так как с воды северным ветром постоянно наносит туман, заволакивающий небо. Несмотря на прижимные северные ветры, дувшие подряд все последние дни, льда в море не видно нигде. Факт весьма интересный и, вероятно, находящийся в связи с морскими течениями. Быть может сюда доходит одна из последних наиболее мощных ветвей Гольфстрима. Выяснить это сейчас, конечно, мы не в состоянии. Одно можно заметить: открытая вода здесь не случайное а длительное и потому закономерное явление. Иначе чистики, которые кормятся на воде и без нее существовать не могут, не стали бы гнездовать, да еще большим базаром, на мысе Ворошилова. И здесь, и в заливе Матусевича мы видели их летящими всегда на север и с севера, где они кормились, стало быть именно там открытая вода держится постоянно.