— Да уж, — подумал Зайцев. — Правы были, видно, древние мудрецы, считавшие, что каждый народ заслуживает ту судьбу, которую имеет.
— Ладно, Вацлав, — обратился он к Шорнику, — давай менять пластинку! Ну их всех кобыле в трещину!
— Ты прав, — кивнул головой Шорник. — Давай-ка лучше выпьем да поговорим о другом.
— Ну, что ж, — поднял стакан Зайцев, — пьем за скорейшее окончание службы, за дембиль!
Они чокнулись.
— Тихо! — прошептал Иван, указав рукой на дверь. — Не хватало только, чтобы услышали звон стаканов!
— Ладно, больше чокаться не будем, — усмехнулся Шорник и опрокинул стакан.
После того как друзья опорожнили бутылку и убрали со стола объедки, Шорник предложил выйти на улицу и покурить.
— Кури здесь, — сказал Иван. — Я открою форточку, и все будет в порядке.
— А ты не хочешь? — спросил Шорник.
— Давай для проформы, — и Зайцев взял протянутую сигарету. — «Пегас», — прочитал он. — Это что, хорошие сигареты?
— Здесь самые лучшие, — последовал ответ.
— Знаешь, Вацлав, — пробормотал Зайцев, — завтра мне предстоит идти к Скуратовскому, а желания совсем нет…
— Почему? — насторожился Шорник.
— Дело в том, что я уже давно не слежу за этими раздолбаями. Не имею никакой информации. Словом, не знаю, что ему говорить!
— Только и всего? — рассмеялся Шорник. — Да кто тебя заставляет следить за ними? На кой они черт тебе сдались?
— А как же тогда писать донесения? Не врать же мне, наконец?
— Зачем тебе врать? Разве Скуратовский не научил, как нужно писать докладные?
— Научил. Но, честно говоря, мне все это не очень-то нравится. Получается, что я просто вру, приписываю Туклерсу несуществующие высказывания?
— Зачем преувеличивать? Разве то, что ты пишешь не соответствует их мировоззрению? Какая разница, так или эдак ты выразишь свои мысли? Главное, что выявлен антисоветчик, убедительно доказано, что он враг!
— Но тогда как же правда?
— Да брось ты думать о правде! Правда есть там, где власть и сила! Дают команду писать такую правду — пиши такую правду! Дадут завтра указание вести борьбу, скажем, с тем же коммунизмом — что ж, поведем борьбу и с ним!
— А как же совесть?
— О совести в нашей стране лучше не говорить! — рассердился Шорник. — Да и сколько можно обсуждать эту тему?! Неужели ты ничего вокруг не видишь?
— Так как же быть? Продолжать писать чепуху?
— Не чепуху, а правду! В этом и есть вся наша правда! И нечего цепляться за этого Туклерса! Пора уже и других врагов находить!
— То же самое говорил мне и Скуратовский. Но уж очень мне не хочется заводить с кем-либо провокационные разговоры!
— А ты их не заводи. Знаешь, я тебе сейчас помогу. Пошли-ка в библиотеку!
— Ну, что ж, пошли, — согласился Зайцев.
Наталья Семеновна, увидев наших героев, заулыбалась. — Здравствуйте, мальчики! — приветливо сказала она. — Проходите, садитесь.
— Наталья Семеновна, — обратился к ней Шорник. — У вас не будет какой-нибудь брошюрки о борьбе с буржуазной идеологией?
— Ну, как же, есть, — ответила библиотекарша. — Пойдемте сюда, к специальному стенду. Этого добра у нас предостаточно!
Когда воины подошли к стеллажам, стоявшим у стены, противоположной столу библиотекаря, Бабурина достала целую пачку разноцветных брошюр. — Вот, смотрите, тут все о борьбе с буржуазным мировоззрением, — сказала она.
— Вот, Иван, выбирай, — улыбнулся Шорник. — Здесь целая энциклопедия высказываний антисоветски настроенных людей! Что тебе еще надо?
Наталья Семеновна вернулась за свой стол и стала что-то писать в тетради.
Зайцев протянул руку к брошюрам. Боже! Чего тут только не было! И борьба с империализмом, и с буржуазной философией, и с буржуазной пропагандой! Не хватало только борьбы с буржуазным пищеварением! А вот как раз то, что и требовалось: «Сущность идеологии лжи».
— Я возьму вот эту брошюру, — повернулся Зайцев к Бабуриной. — Можно, Наталья Семеновна?
— Конечно, можно, — ответила та. — Ее даже не нужно записывать в регистрационную карточку. Берите так, без всяких расписок, а там, когда прочитаете, вернете.
— Спасибо.
— Ну, вот видишь, — улыбнулся Шорник, когда друзья вышли на улицу. — Вот тебе и все необходимые высказывания! А ты горевал!
После ужина Зайцев пришел к себе в штабной кабинет и занялся изучением полученной в библиотеке книжицы.