Как только Иван завершил подготовку ко сну, в спальное помещение вошел дневальный. — Рота! Отбой! — крикнул он и выключил свет. «Молодые» солдаты немедленно улеглись и замерли. «Старики» же спать еще не собирались и сидели у телевизора. Многие из них не присутствовали на вечерней поверке и кричали, услышав свою фамилию, «Я!» — из спального помещения, потому как не желали пропускать начало какого-то кинофильма.
После команды дневального Зайцев сразу не лег в постель. Как «черпаку», ему не возбранялось некоторое время бодрствовать и даже подходить к телевизору. Правда, «старики» не совсем одобряли такие действия, но, учитывая устоявшиеся традиции, были вынуждены с этим мириться.
Вот и сейчас дневальный из «стариков» Копаев, увидев, что Зайцев прохаживается по коридору и не собирается ложиться спать, помахал ему рукой: — Иди, ложись, нечего слоняться!
— Что-то не спится, — ответил Иван. — Сегодня было много работы, и вот голова разболелась!
— Ну, это дело другое, — примирительно сказал «старик». — Конечно, тогда нужно размяться.
Зайцев подошел к телевизору. Вокруг него сидели с десяток старослужащих солдат. Впереди возвышались Зубов, Султанов и Крючков. Фильм подходил к концу и, судя по зевоте, которая постоянно искажала лица воинов, был довольно скучный.
— Что, Иван, не спится? — спросил его Крючков. — Или кино захотел посмотреть?
— Нет, — ответил Зайцев, — просто что-то болит голова. Наверное, устал от сегодняшней писанины…
— Может дать тебе таблетку? — спросил обернувшийся Султанов. — У меня есть там в тумбочке анальгин.
— Да ладно, не стоит, — ответил Иван. — Смотри кино. Я как-нибудь обойдусь!
— Да ну его, это кино, муть какая-то! Пойду-ка я лучше спать, — сказал Султанов, встал и, прихватив табурет, направился к своей постели.
— Кто это?! — вдруг вскрикнул он.
Иван подошел поближе. В кровати Султанова кто-то лежал.
— Кто здесь? — вновь спросил «старик» и резко толкнул рукой спавшего. Одеяло зашевелилось, и из-под него высунулась бритая голова. — Це ж я, Козолуп! — жалобно проблеял «молодой» воин.
Оглушительный смех, раздавшийся со всех сторон, потряс казарму. Прибежали дежурный и дневальные.
— Что случилось? — спрашивали те, кто не видел произошедшего.
— Да вот Козолуп лег не в ту постель! — проговорил, задыхаясь от смеха, Зубов.
Даже Султанов, постель которого все еще занимал незадачливый новичок, чуть не упал от смеха и держался обеими руками за живот.
Воины ликовали: наконец-то в роте появился не просто шут, а настоящий придурок!
Г Л А В А 3
К О М И С С И Я В Р О Т Е
В середине декабря грянули сильные морозы. В казарме стало настолько холодно, что солдаты избегали длительного пребывания там. Все расходились по своим «углам»: кто в штаб, кто на теплицу, кто в баню. Баня воинской части входила в ведомство хозподразделения, и воины роты, в отличие от солдат других подразделений, могли мыться там, когда угодно. Баней теперь заведовал Туклерс, сменивший недавно уволенного в запас «старика».
Все подразделения части имели свои «банные» дни. Каждая рота мылась один раз в неделю. И для воинов хозроты существовало общее расписание. Им полагалось мыться по средам.
Зайцев ходил в баню только в официальный день. Он не ждал милостей от Туклерса да и не хотел их. Зимой в банном помещении было довольно холодно. Двухэтажная кирпичная постройка насквозь продувалась колючим ледяным ветром, поскольку обычно армейские здания не утеплялись. Даже летом в бане было прохладно, и солдаты с удовольствием приходили туда не только помыться, но и отдохнуть от уличной жары.
Теперь же нужно было мыться как можно быстрей, чтобы не простудиться. Следовало пару раз намылиться с головы до ног и тщательно смыть с себя грязь вместе с мылом. Хорошо, что работали душевые. Становясь под струи теплой воды, Иван согревался и некоторое время после этого довольно неплохо себя чувствовал, по крайней мере, не трясся от холода. Затем он быстро забегал в предбанник, вытирался и надевал свежее белье. Грязное белье складывалось здесь же, в предбаннике, в кучу, а затем банщик стирал все это в огромной стиральной машине с центрифугой. Солдатское белье состояло из полотняной рубашки и штанов белого цвета, которые назывались кальсонами. Постепенно от ежедневной носки и частой стирки белье изменяло цвет и становилось то сероватым, то желтым. Обычно белье не помечалось ее владельцами, и воины периодически приходили в баню выбирать из свежевыстиранной нижней одежды ту, которая была им впору.