— Да я сам к нему схожу. Лежи, — улыбнулся Зайцев.
Когда Иван вошел в комнатку санинструктора, тот сидел за столом и перебирал коробочки с лекарствами. — Олег! — позвал его Зайцев. — Я хочу с тобой поговорить!
— Я слушаю, — кивнул головой Дятлов. — Что случилось?
— Да что-то голова болит…, - пробормотал Иван.
— Как у Горбачева? — буркнул санинструктор.
— Да, именно так, как у него.
— Ну, что ж, я могу положить тебя на пару дней в лазарет, до понедельника, — вздохнул Дятлов, — пока не появится заведующий. Погоди, сейчас я запишу тебя в журнал. Температура у тебя была…ну, скажем…тридцать восемь и три. Понял?
— Понял! — кивнул головой Зайцев. — Так я позвоню в роту, что заболел?
— Я сам позвоню в роту, не беспокойся! Иди, ложись в ту же палату, где Горбачев. Он как раз сейчас один. А свежее постельное белье я пришлю через полчаса с одним из курсантов.
— Ну, что? — спросил Горбачев Зайцева, когда тот вернулся. — Остаешься?
— Да, все в порядке! — кивнул головой Зайцев. — Сейчас сменят белье. Я полежу пока на одеяле прямо в одежде.
— Ну, вот, хотя бы до понедельника отдохнешь. Три ночи поспишь по-человечески без диких криков дневальных да Розенфельда! — промолвил Горбачев, и они завели неторопливый разговор.
…Проснулся Зайцев рано: на часах было без пяти семь. — Вот уж привычка, — подумал он, — небось, дома, когда вернусь, будет тоже самое!
Горбачев в это время безмятежно спал.
— Подремлю-ка я еще немного, — решил Зайцев. — Отдыхать так отдыхать! — И он перевернулся на другой бок…
Вдруг в коридоре раздался громкий крик. — Иоп вашу мать! Мудаки! — кричал кто-то голосом Розенфельда.
— Тьфу ты, черт, что за наваждение? — пробормотал проснувшйся Горбачев. — Никак Рознфельд?
Зайцев приподнялся. Шум и крики приближались. Наконец, открылась дверь, и в палату ворвался разгневанный командир роты. — Что вы, иоп вашу мать, разлеглись тут как господа?! — заорал он. — Отдохнуть захотелось?! Ишь, какие благородные? Один мудазвон, считай, по блату лег в постель, а теперь и другого потянуло! Ну-ка, вставай! — обратился он к Зайцеву. — И марш в роту! Нечего тебе тут делать!
— Никуда я не пойду! — крикнул Зайцев. — Я лег сюда вчера с температурой! Придет врач и, пожалуйста, пускай выписывает! А вы не кричите как сумасшедший, здесь вам не хозяйственная рота!
— Я — сумасшедший? Ах, ты, плять! Ах ты, сука! — взвыл Розенфельд. — Да я тебя сгною! Ты у меня побываешь там, «где Макар телят не пас»!
— Знаете что, товарищ капитан, — возмутился Зайцев, — да я за такие ваши слова прямо сейчас же напишу рапорт командиру! Это — оскорбление! Вы просто издеваетесь! Не думайте, что вам все дозволено, если вы офицер!
— Ах, рапорт! — прохрипел побагровевший от злобы командир роты. — Ну, что ж, пиши! Мы посмотрим, чего ты добьешься! А я вот прямо сейчас пойду к товарищу Новоборцеву, и он вам тут устроит! — И разгневанный военачальник ушел, хлопнув дверью.
— Вот, гад! — воскликнул Горбачев. — Даже здесь не дает тебе покоя! Кто бы мог подумать, что он заявится в лазарет?
В это время открылась дверь, и вошел санинструктор. — Не волнуйтесь! — сказал он. — У нас с бумагами все в порядке: пусть идет жаловаться хоть к самому командиру части!
— Нет, Олег, — возразил Зайцев. — Я, пожалуй, буду вынужден покинуть медпункт!
— И не вздумай! — замахал руками Дятлов. — Я определенно говорю: ничего он тебе не сделает!
— Мне-то он ничего не сделает, — усмехнулся Зайцев, — а вот вам, наверняка, достанется! Не хватало еще, чтобы этот гандон стал мстить вам из-за меня!
— Да с меня взятки гладки! — буркнул Горбачев. — Видал я этого Розенфельда в гробу в белых тапках!
— А вот с ним, — Зайцев показал рукой на Дятлова, — дело обстоит несколько иначе. Ему еще больше года служить! Этот гад может испортить ему всю дальнейшую службу! Понимаешь? Словом, сразу же после развода, на который я, естественно, не пойду, ты, Олег, выпишешь меня «по моей просьбе». В журнале пометишь, что температура нормализовалась. Я не советую тебе ссориться с командиром роты, к которой ты, кстати сказать, прикомандирован. Понимаешь?
— Понимаю, — кивнул головой санинструктор. — Поступай, как знаешь!
После завтрака Зайцев пришел в свой штабной кабинет и написал письмо в Московский университет с запросом о возможности поступления на подготовительное отделение. — Пойду-ка я к ротному почтальону, — решил он. — Пусть сегодня же отправит письмо. Может быть и пришлют какой-нибудь ответ…