— Да ну? — воскликнул Зайцев. — Неужели у нас еще есть и приказы по штабу? А я об этом ничего не знал!
— Есть, — пробурчал Балобин, — их обычно издают в самых экстренных случаях!
— Ну, что ж, это для меня большая честь! — рассмеялся Зайцев. — Покажи-ка, что эта книга хоть из себя представляет!
В самом деле, несмотря на толщину книги, записей в ней было немного. Добравшись до страницы с последним текстом, Иван внимательно его прочитал. — Так, — сказал он, — значит, «за несвоевременную явку по приказу начальника штаба и личную недисциплинированность…», понятно…Ну, что ж, спасибо! Где мне следует расписаться?
— Вот здесь, внизу! — показал пальцем Балобин.
— Пожалуйста, — Зайцев аккуратно поставил свою подпись. — Можете поздравить подполковника Пышкина с одержанной победой! Пусть использует свой приказ по прямому назначению! В уборной! — И он захохотал.
После обеда Зайцев с Горбачевым вернулись в свой штабной кабинет. — Знаешь, Ваня, — сказал Зайцев, — займись-ка ты сам этим Князьковым. Он мне, честно говоря, надоел хуже горькой редьки! А я лучше, тем временем, почитаю книгу.
В это время зазвонил телефон. — Слушаю, Зайцев! — буркнул в трубку Иван.
— Это говорит дневальный по хозподразделению Шустров! — ответил голос «молодого» солдата. — Тут тебя вызывают по срочному делу!
— По какому такому «срочному делу»? — нахмурил брови Иван. — И кому я понадобился?
— Ну, тут, понимаешь, мне сказали…тебе передать, вот я и передаю!
— А кто сказал?
— Ну, приходи в роту, сам увидишь.
— Ладно, — ответил Зайцев и бросил трубку.
— Пойду-ка я, Ваня, в роту, — сказал он Горбачеву. — Там что-то происходит и весьма подозрительное.
— Может тебя вызывает Розенфельд?
— Нет. Дневальный бы тогда так и сказал. Тут что-то не то. Вероятно неожиданно заявился Шорник и решил надо мной подшутить? Ведь они уже несколько дней как вернулись с «объекта». Впрочем, сейчас разберемся. Я быстренько сбегаю в роту, а ты тут занимайся делами.
Появившись в казарме, Иван сразу же подошел к стоявшему у тумбочки дневальному. — Ну, зачем ты меня вызвал? — спросил он.
— Не я, а ребята тебя вызвали! — ответил Шустров. — Сейчас я их позову. — И он побежал к каптерке. — Эй, ребята, выходите, пришел Зайцев!
Из каптерки вышли Лисеенков, Гулевич и Миронов.
— Эй, Зайцев! — крикнул Лисеенков. — Пойдем-ка, поговорим!
Иван подошел к ним поближе. — Ну, что ж, — кивнул он головой, чувствуя как в его груди что-то сжалось. — Давайте поговорим. Хотя вы вполне могли придти ко мне в штаб и обсудить интересующие вас вопросы.
— Мы хотим поговорить без свидетелей, — пробурчал Миронов. — Здесь как раз сейчас никого нет, ну, и обстановка самая удобная…
— Хорошо, говорите, — согласился Зайцев, — я вас слушаю.
— Да нет, давай-ка лучше зайдем в умывальник! — сказал Лисеенков и со злобой посмотрел на Ивана.
— Зачем вам это нужно? — удивился Зайцев, однако спорить не стал и вошел вместе со всеми в умывальник.
— Хватайте этого гада! — крикнул Лисеенков, как только Иван переступил порог.
Гулевич с Мироновым подскочили к Зайцеву, крепко сжали ему руки своими потными ладонями и резкими движениями вывернули их за спину.
Иван не сопротивлялся. Он даже не успел испугаться и скорее был изумлен. — Что вы делаете, безумцы, — пробормотал он. — Ведь ваши действия совершенно бессмысленны!
— Не бессмысленны, — усмехнулся Лисеенков. — Мы набьем тебе сейчас морду, чтобы ты знал, как себя вести дальше! Хватит издеваться над нами!
— Но я над вами не издеваюсь! — возмутился Иван. — Это скорей вы мучили меня все эти два года! Как вам не стыдно! Разве не вы натравливали на меня «стариков» в первые месяцы нашей службы в роте? А в «учебке»?
— Молчать, гад! — заорал Лисеенков и, размахнувшись, изо всей силы ударил Зайцева кулаком в живот.
Но Иван не был таким простаком в драках, как думали его товарищи. Еще с детства он был знаком с ударом в солнечное сплетение. Сжав мышцы живота и сделав глубокий вдох, Зайцев, не испытывая ни малейшего страха, подставил свое тело под удар озверевшего товарища. Боли он не почувствовал, но Лисеенков вложил столько ярости в свой боксерский прием, что Иван отлетел к стене вместе со своими конвоирами. Те отпустили его руки и встали.
— Ох, иоп твою мать! — кричал Лисеенков, корчась от боли. — Я отбил руку! Вот, плять! У него там как-будто камень запрятан!
Зайцев продолжал лежать, не подавая признаков жизни.
— Эй, Володь! — послышался испуганный голос Гулевича. — Уж не убил ли ты его? Зачем ты, мудила, так сильно ударил под дых? Это же опасное место!