— О! — воскликнул Розенфельд. — Действительно, работа добротная! И буквы хорошо написаны, и фотографии удачно подобраны! А вот с биографиями ты явно перестарался! Выставил этих болтунов, ну, прямо, великими героями!
— Что поделаешь? Если хотите победить в конкурсе, нужно действовать именно так! Думаете, я написал все это только ради «красного словца»? Я же знаю, что если этого не будет, мы ничего не добьемся! А это — самый оптимальный вариант!
— Ну, ладно, ведь Ленин учил, что для достижения целей все средства хороши! Заверни его обратно в бумагу и сдай Гундарю в каптерку на хранение. Тогда вывесим эту халтуру в Ленинской комнате вечером первого ноября.
— Как это вечером? Да ведь конкурс состоится утром? Вы же сами об этом говорили!
— Говорить-то говорил! Но, к сожалению, обстоятельства изменились. Конкурс будут проводить в воскресенье, второго ноября!
— А что случилось?
— Вот то самое и случилось, что заставляет меня сейчас ломать голову! Командир распорядился провести первого ноября торжественное собрание для прощания с ушедшим на пенсию старым командиром части. Мало того, что это собрание решили провести с десяти утра, когда наши люди обычно работают, замполит поручил мне подготовиться и выступить там с докладом! Вот еще незадача! На кой черт мне сдался этот Гурьев?! Что он мне дал? Слова доброго от него за всю службу не услышал!
— Так это и вся ваша проблема? Неужели вы не можете написать небольшое, но прочувственное выступление? Стоило из-за этого горевать!
— Слушай, Иван, — сказал с теплотой в голосе Розенфельд, — может быть ты напишешь для меня это выступление? Понимаешь, нет у меня сил даже взяться за эту работу, не говоря уже о том, чтобы написать!
— Ладно! Я напишу для вас этот доклад, коли вам так трудно. Что тут, в принципе, особенного? Расхвалите военачальника, поблагодарите его за «заботу» — вот и все!
— Ты поосторожней с расхваливаниями! Напиши, ну, так себе, скромненько. Нечего выдавать ему дифирамбы! Что он теперь решает?
— Я учту, товарищ капитан, ваши пожелания. Но напишу так, как могу. Конечно, если вам не нравится, вы можете поручить это дело кому-нибудь другому…
— Нет, нет, пиши! Я тебе полностью доверяю! Только смотри, чтобы к первому ноября доклад был готов!
— Да я сегодня же напишу вам это выступление. Вот приду после ужина к себе в штабной кабинет и займусь этим делом!
Вечером Зайцев приступил к выполнению своего обещания. Взяв чистый лист бумаги, он стал быстро набрасывать фрагменты будущей речи Розенфельда. Горбачев сидел на стуле начпрода и читал книгу. Вдруг, в самый разгар работы, в дверь с силой постучали. — Кто бы это мог быть? — подумал Зайцев и пошел открывать.
— Привет, Иван! — весело сказал вошедший Шорник. Увидев Горбачева, он сразу же изменился в лице и густо покраснел.
— Садись, Вацлав, — Зайцев указал рукой на стул. — Рад тебя видеть!
— Да я тут, собственно, на минуточку, — пробормотал Шорник. — Я хотел бы с тобой поговорить…
— Ну, я, пожалуй, пойду, — сказал Горбачев. — Мне нужно сходить в библиотеку…
— Сиди, Иван! — буркнул Зайцев. — Нечего тебе уходить! Я думаю, у Вацлава нет никаких особых секретов перед тобой!
— Может выйдем в коридор? — спросил с раздражением в голосе Шорник.
— А! — догадался Зайцев. — Понятно! Хорошо, давай выйдем!
— Сколько? — спросил он Шорника, когда они оказались в коридоре.
— Хотя бы пять рублей, — пробормотал тот.
Иван порылся в карманах. — Вот, пожалуйста, как раз пять рублей. Возьми! — сказал он и протянул деньги.
— Спасибо! — буркнул Шорник. — А ты не хочешь со мной?
— Нет, Вацлав, я сейчас очень занят: нужно писать доклад для торжественного собрания, посвященного проводам прежнего командира части.
— А, ну, ладно, что ж поделаешь, — вздохнул с облегчением Шорник. — Тогда я пойду. До свидания!
Вернувшись в кабинет, Зайцев продолжил прерванную работу и за полчаса набросал две страницы будущего выступления командира роты. — Послушай-ка, Иван, — обратился он к Горбачеву, — я сейчас прочитаю вслух написанный только что текст, а ты дай ему свою оценку!
— Ну, что, — сказал спустя пять минут Горбачев и улыбнулся, — вполне сойдет для Розенфельда! Коротко, ясно. Прослежен, так сказать, жизненный путь военачальника! Все хорошо! Пусть выступает!
После такой оценки Зайцеву осталось только переписать черновик аккуратным разборчивым почерком, что он успешно и сделал.
Вечером перед поверкой наш герой вручил командиру роты, который вновь заявился в казарму, листки его будущего выступления. Тот их быстро просмотрел и спросил с беспокойством в голосе: — А не переборщил ли ты, Иван? Тут столько всяких, ну, скажем, восхвалений! Ведь люди будут смеяться?