Раздались бурные аплодисменты. Все встали. Заиграл государственный Гимн СССР.
Вечером Зайцев ушел в наряд. Он внутренне радовался, что ему не придется присутствовать на следующий день в казарме, когда туда придет комиссия Политотдела.
— Моя задача выполнена, — думал он. — Пускай теперь Розенфельд занимается приемом «дорогих» гостей.
Как всегда, первую половину ночи он просидел в штабе, отправив своего дневального спать. Никаких необычных событий не происходило, телефон почти не звонил. Только через каждые два часа в штабе появлялись курсанты, несшие караульную службу, и сменяли часового на посту номер один у Знамени части, которое теперь размещалось на втором этаже.
В три часа ночи, когда вернулся заспанный дневальный, Иван отправился спать.
Появившись в казарме, он предупредил стоявшего у тумбочки дневального, чтобы тот разбудил его за пятнадцать минут до общего подъема, после чего зашел в спальное помещение, разделся и почти мгновенно погрузился в сон.
В семь часов Зайцев уже был на своем месте — за столом дежурного по штабу. Неожиданно зазвонил телефон. — К вам идет командир! — сказал помощник дежурного по части. — Смотри, не зевай!
Иван встал, оправил китель и затянул ремень.
Вскоре с улицы донеслись до него звуки легких шагов, отворилась дверь, и в штаб вошел новый командир полковник Нюрин. За ним следовал начальник штаба — полковник Новоборцев.
— Штаб! Смирно! — крикнул Зайцев и быстро подошел строевым шагом к военачальнику. — Товарищ полковник! — За время моего дежурства происшествий не случилось! Дежурный по штабу ефрейтор Зайцев!
— Вольно! — сказал Нюрин своим резким, строгим голосом.
— Вольно! — вновь крикнул Иван.
— Ну, что, товарищ ефрейтор, — промолвил, неожиданно улыбнувшись, командир дивизии, — вы вчера очень хорошо выступили! Было приятно слышать, как искренне говорил солдат о своем командире! Ваша речь была не только самой лучшей. Она заставила всех нас испытать настоящее чувство торжественности, а прежнему командиру — скрасила горечь расставания! Спасибо вам!
— Не за что, товарищ полковник! — скромно ответил Зайцев, залившись краской. — Я говорил то, что думал. И так уж получилось, что мои слова были вами со вниманием восприняты…
— Вы — молодец, молодой человек! — кивнул головой командир части. — Как жаль, что вы в скором времени увольняетесь в запас! Из вас мог бы получиться хороший офицер!
И он медленно пошел в сопровождении безмолвствовавшего Новоборцева к лестнице, ведшей на второй этаж.
Вечером, сдав дежурство, Зайцев побежал в роту узнавать о результатах конкурса.
— «Папа» в роте? — спросил он дневального, едва успев переступить порог казармы.
— В роте, — ответил тот. Что-то толчется в умывальнике. Он сегодня в хорошем настроении!
Иван пошел в умывальник. Командир роты стоял у окна и задумчиво всматривался вдаль. При появлении Зайцева он вздрогнул и обернулся.
— Ну, как дела, товарищ капитан? — спросил Иван. — Как наши успехи?
— Не знаю, что и говорить, друг любезный, — горько усмехнулся Розенфельд, — на что я, поверь мне, достаточно опытный и хитрый по жизни человек, но и то не додумался бы до таких вещей! Ну, ты и даешь! Даже не верится, что простой человек может вот так ловко и умно добиваться успехов! Надо от тебя, мой друг, срочно избавляться!
— Ловлю на слове! — рассмеялся Зайцев. — Так увольняйте меня поскорей, вот и избавитесь! А как, в самом деле, наши дела? Выиграли конкурс?
— И ты еще спрашиваешь?! — воскликнул капитан. — Да они, как только вошли в Ленкомнату, сразу же устремились к стенду «Политотдел…»! А подполковник Коннов вообще от него не отходил! Он даже переписал в свой блокнот биографию, которую ты ему придумал! Что касается замполита Прохорова, без конца повторявшего: — Пьяницы, хозподразделение! — то он тоже тщательно изучил этот стенд и свою биографию. — Это — единственная рота, где, слава Богу, разобрались, насколько важен для части Политотдел! — сказал майор Подметаев. С эти согласились и все остальные члены комиссии, поставив нам наивысшй балл!