На мостике «Цыган» дал бесконечную очередь. Истребитель давно пронесся, а очередь все еще длилась. Андрес вскочил и что-то кричал. Истребитель поднимался с трудом, то и дело ныряя чуть ли не до поверхности воды.
Очередь оборвалась. «Цыган», шатаясь, поднялся. Рот его пересох, глаза были мутны.
— Кажется, третий сбитый за мою жизнь, — хрипло сказал Он. — Но почему он не падает? Падай, выродок, сын скверной матери, сволочь!..
Андрес тянул его за рукав. Он сердито обернулся. Андрес смотрел на то место, где стоял капитан. Капитан лежал на полу мертвый.
Помощник вбежал на мостик, не понимая, почему капитан не подает команды. Он увидел «Цыгана» на коленях перед трупом.
— Помощник, — сказал «Цыган», — веди пароход.
— Господи, — ответил помощник, в ужасе расширяя глаза, и голос его прервался слезами. — Я же не… без капитана… я еще никогда…
— Веди, — тоном беспрекословного приказа повторил «Цыган». — До Барселоны уже близко. Держи свой курс. Остальное я беру на себя.
Солнце взошло, и по морю снова бежала сияющая дорога. Соледад Груэса вышла из своей каюты и с изумлением посмотрела вокруг. Рядом стоял Кредос.
— Как же я сладко спала, — сказала Соледад. — Уже день. Наверное, Барселона совсем близко. А говорили, что это опасное путешествие. Совсем пустяки. Я не успела поблагодарить вас, сеньор Кредос, за вашу замечательную речь. Я не все поняла, но вы говорили так хорошо!.. А где же все? И что это с вами?
— Была бомбежка, — отрывисто сказал Кредос. — Капитан и один матрос убиты. Вам лучше уйти снова в каюту. Мы скоро приедем.
Соледад не вскрикнула, только приложила руку к сердцу. Потом она оглянулась, увидала на мостике людей, поняла, что там происходит, и медленно пошла туда. Она опустилась на колени перед трупами, покрытыми флагом, с еще большим трудом встала и шепотом спросила помощника капитана:
— Как его звали?
— Мариано, — ответил помощник.
«Дорогой «Цыган»! Простите, что называю вас так, но под этим именем вы останетесь в моей памяти навсегда. Я теперь знаю, что фашисты взяли в плен вашу семью, и у вас до сих пор нет сведений о ней. Теперь я многое знаю. И я не стала бы сообщать вам, что у меня родился маленький испанец, если бы я не хотела, чтобы вы знали, что в память капитана «Счастья Картахены» — и муж одобрил это — назвала сына Мариано. Трудно нам всем, трудно будет маленькому испанцу, но вы обещали, что он будет свободным, и я свято верю вам. Привет и победа, — ведь если не мы, то сын мой увидит ее, правда? Соледад Груэса».
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
1
Солдат Селестино Гарсиа был совершенно один, когда четырнадцать фашистских танков широким фронтом подошли к республиканским позициям.
— Я стоял за холмом. Круглый такой холм, крутой и очень удобный. Много дыр, где можно спрятаться. Я был обвешан гранатами. Борьба с танками — моя специальность. Вижу — идут. Из-за холма я подкрался к первому, так что они меня и не заметили. С десяти метров — подорвал. Отполз, обежал холм, с другой стороны подобрался ко второму и подорвал его. Стрелял по мне только третий, но, как видишь, не попал. А я в него попал. Тогда остальные стали уходить. Сзади я еще подпортил четвертый. Далеко уже было. Стрелять из орудий они не могли: попали бы в свои подбитые машины. Я киркой открыл первый и крикнул: «Руки вверх и выходите, не то кину гранату!» Они вышли — три итальянца. Я начал открывать второй. А в это время из третьего все убежали. Из второго тоже вышло трое, я всех шестерых повел в штаб. Но сделал глупость, нагрузился их оружием, еле шел. Еще двое убежали от меня, а выстрелить им вслед я не успел. Тогда я отдал остальным оружие, но погнал их впереди себя, а сам шел с гранатой. Привел. Мне не хотели верить, побежали проверять. Смотрят: три танка стоят у холма. Ну, отправили меня и пленных прямо к Модесто. Модесто как услыхал, давай меня обнимать. Потом велел показать, как я бросаю гранаты. Я начал показывать при всем штабе, смутился, увлекся и сдернул с гранаты кольцо. Вот тут я перепугался! И все перепугались, один Модесто даже не шелохнулся, такой храбрец! Не то что я! Я быстро повернулся к нему спиной, чтобы взорвало меня одного, и нацепил кольцо обратно. Обошлось. Модесто в награду написал мне отпуск. А здесь, в Барселоне, привезли меня к Негрину. Ему я уже без гранаты все показывал. Он меня спросил, какой награды я хочу. Я ответил: «Мне ничего не надо, только я семьи давно не видал». Теперь он отправляет меня в Мадрид на самолете, как генерала.