Через дорогу висели транспаранты. На одном было написано: «Наш лучший друг — СССР». Шоссе перешло в улицу с большими домами. Мы приехали в Барселону.
Большой город был весел и наряден. Надписи на бесчисленных полотнищах и плакатах говорили о тревоге, твердили об опасности, но краски на материи и на бумаге казались праздничными. Окна были оклеены бумажными полосками, бумага была цветная, полоски походили на затейливый орнамент: барселонцы не хотели, чтобы это выглядело некрасиво. Сияло солнце, люди шли без пальто, хотя было прохладно. В густой толпе было много мужчин (а порой и девушек) в «моно» — синих спецовках, первой форме «милисианос» и в военном. Никаких разрушений, если не считать дыр на фасаде большого отеля «Колон» («Колумб») на широкой центральной площади Каталонии (в первые дни мятежа здесь оборонялись фашисты, и отель был взят приступом). Невероятно широкая Пасео де Грасиа — центральный проспект с тремя мостовыми для транспорта и двумя настоящими бульварами между ними, с широкими тротуарами. Учреждения, банки, магазины. Гостиница «Мажестик» — старая, добротная. Маленький юркий директор, говорящий на всех языках, мгновенно и навсегда запоминающий людей, сразу разбирающийся в их месте на лестнице общественного положения.
— На этом этаже помещалось ваше консульство, пока не переехало в свой дом. Здесь жил сам мсье Антонов-Овсеенко. В вашей комнате останавливался мистер Хемингуэй. Какие новости в Париже, мсье Эренбург? У нас? У нас что же? Война. Каталонское правительство становится сильнее, но пока у нас не будет мадридского настроения… На ночь можете выставить обувь за дверь, мы еще чистим ее. Вы ведь написали в вашей книге «Испания — республика трудящихся», что самый бедный идальго протягивает ногу чистильщику, даже когда его обувь ослепительно блестит. Это очень верно…
О Мадриде говорил и шофер, который вез нас. О Мадриде говорили плакаты: «Мадрид устоял», «Мадрид никогда не будет фашистским». А вот о соседнем, арагонском фронте почти не упоминали… За границей казалось, что вся Испания такова, как Мадрид. Но Мадрид — почти в кольце, под Мадридом каждую минуту может вспыхнуть новый бой, в Мадриде — недостаток продовольствия. А Барселона нарядна, беспечна, сыта… Сколько людей в пестром разношерстном обмундировании, со значками, с оружием. Говорят, под Мадридом не хватает людей и не хватает оружия…
Мы ужинали в изысканной «Харчевне Солнца». Старинные изразцы, народная керамика. Огромный выбор блюд и дорогих каталонских вин. Около десяти раздался короткий визг, потом разрыв. Потом — второй. Люди вскочили с мест, кинулись к дверям. Но официанты их не выпустили: на улице опасно. В ресторан, как в убежище, вбежало несколько прохожих. Никто еще не знал, что случилось. Завыли сирены, застрекотали свистки. Погас свет. Официанты спустили железные жалюзи. Зажглись трепетные свечи. Разрыв следовал за разрывом. Понеслись машины, — видимо, пожарные и санитарные. Глухо, с большим опозданием начала стрелять береговая артиллерия.
Оказалось, что в темноте южной ночи к берегу подошли фашистские суда и выпустили десяток снарядов, метя в центр города. И скрылись.
У разбитых домов толпились люди, горели факелы. Под ногами хрустело стекло, — цветные полоски не спасают даже от мелкого осколка. Воронка в асфальте, дымится сожженный гараж. Пробитый дом, обвалилась часть стены. В комнате остался обеденный стол, приборы, скатерть. Увозят убитых, увозят раненых.
Это был первый налет на город с моря.
Война пришла в Барселону.
3
— Вас ждет машина вашего консульства, — сказал мне директор «Мажестика». — Пожалуйста, передайте мой привет мсье Антонову.
Директор знал всех на свете. Но Антонова-Овсеенко знала и вся Барселона. У богатой, промышленной Каталонии было собственное правительство, ревниво охранявшее свою независимость от центральной власти. В силу исторических условий (испанское угнетение, иная культура, родственный, но все же иной язык, большое число каталонцев во Франции) Каталония порою склонялась к сепаратизму. Советское генеральное консульство рассматривалось здесь как посольство. Антонов-Овсеенко был не только представителем, но и живым воплощением Советского Союза. Первый советский пароход, привезший в Испанию «советскую помощь», как называли все, что наша страна (единственная во всем мире, если не считать Мексики) присылала республике, пришел в Барселону. Его встречал весь город, а первым на него вступил Антонов.