— Я не уйду, — сказала Соледад. — С вами я ничего не боюсь, «Цыган». Ах, простите!..
Она покраснела до слез: вряд ли разрешалось называть так человека в лицо. «Цыган» понял ее смущение и подмигнул ей.
— Я и сам забыл, как меня зовут на самом деле, — сказал он. — И я очень люблю храбрых женщин. А вы уже доказали вашу храбрость, сеньора.
— Я?
— Конечно! Иметь ребенка во время войны, да еще ехать на этой посудине — тут нужно больше храбрости, чем ходить в атаку. Атака это сколько? Десять минут.
— Я боюсь одиночества, — с абсолютным доверием сказала Соледад. — Поэтому я еду к мужу. И, наверное, поэтому хочу ребенка.
— Я тоже боюсь одиночества, — так же искренне и доверчиво сказал «Цыган». — Поэтому я пошел на войну. В тылу я себя всегда чувствую одиноким. А вы тут танцевали? Это я понимаю, не то что «брюнеты в трюм»! Пусть фашисты смотрят, как мы танцуем! Пусть смотрит весь мир! Если люди танцуют, значит, они ничего не боятся! И уверены в победе! А шведы любят танцевать?
Нисколько не стесняясь своего костюма, теряя туфли и подбирая их ногами, он подхватил Соледад и закружился по палубе с той легкостью, с которой танцуют полные, но крепкие здоровые люди. Помощник капитана подкрался к нему сзади и начал выдергивать рубашку из его брюк. «Цыган» радостно закричал, отбиваясь, но не выпуская Соледад и не прекращая танца:
— Так всегда делали в моей деревне! Это значит, что я лучший кавалер и первый танцор!
Контрерас, как и раньше — не то с осуждением, не то с восхищением, — сказал полковнику:
— Командир бригады… прославленный на весь мир…
Но полковник, вздохнув, неожиданно ответил:
— Когда я был молод, я тоже был брюнетом. И неплохо танцевал.
Матросы окружили танцующих и в свою очередь наперебой старались выдернуть рубашку «Цыгана». Он хохотал, извивался вокруг своей дамы, смеша ее до слез, брыкался, отругивался, не забывая выделывать все па, — когда раздались два коротких свистка.
Никто, кроме капитана и дозорных, не заметил, как вдали появились два серых военных судна. Помощник капитана, усерднее всего дергавший рубашку «Цыгана», приложил руку щитком к глазам и, словно сразу протрезвившись, начал загонять пассажиров в трюм.
— Иди и ты, — сказал он «Цыгану» и шепотом прибавил: — Это «Канариас».
«Канариас», самый большой крейсер испанского флота, был захвачен фашистами. Он шел в сопровождении эсминца, по-видимому итальянского.
В мгновение ока «Цыган» оказался на капитанском мостике. Он упал на колени, так что перила закрыли бороду, и не сводил глаз с «Канариаса». Его руки впились в перила, и кончики пальцев побелели, а на лице появилось хищное выражение.
— Вам лучше уйти, подполковник, — сказал капитан.
— Брось! — ответил «Цыган». — Если они подойдут ближе, я лягу на пол и буду смотреть в дырочку. Да они и не посмотрят на нас.
— А если?..
— Тогда нам с тобой вместе тонуть. Ты не оставишь парохода, а мне тоже не расчет попасться к ним в лапы.
«Канариас» и эсминец шли наперерез пароходу. Капитан тоскливо оглядел горизонт. Никого. Никто не увидит, никто не подберет… Поймав на себе пытливый взгляд «Цыгана», он усмехнулся.
— Это не на фронте, — сказал он. — Там у тебя есть оружие. И есть куда отступать.
— Не всегда, — сказал «Цыган». — Бывает, что и оружия нет и отступать некуда.
«Канариас» и пароход шли на сближение. Они не переменили курса, и казалось, что они столкнутся под тупым углом.
— Ты мне скажи, когда падать на пол.
— Давно пора. В подзорные трубы они прекрасно видят, что у нас делается.
Капитан не мог сдержать улыбки — с такой быстротой «Цыган» растянулся на полу.
— Какую дырку нашел! Все видно! На тебя отсюда, наверно, дует, ревматизм наживешь.
«Цыган» громко расхохотался. Капитан с восхищением посмотрел на него.
— Недаром о тебе, говорят, что ты ничего не боишься.
— Врут, — ответил «Цыган» с пола. — На самом деле я трус: Только мне все ужасно интересно. Любопытство сильнее трусости.
«Канариас» запросил, куда идет пароход, потом пересек его путь далеко впереди, и сразу стало ясно, насколько быстрее шел крейсер. Радист прибегал с телеграммой. Капитан прочитал ее, скомкал и швырнул на пол. «Цыган» подобрал ее, разгладил и прочитал:
«Шведы — чистые арийцы. Почему они обслуживают французских метисов?»
— Ответьте, что мы торговый пароход, — сказал капитан сквозь зубы. — Служим тем, кто нас нанимает.