Как только ветер слегка подсушил тундру, отряд отправился в поход, по направлению к морене, замеченной на пути в Усть-Белую. Вскоре путь преградил огромный оползень, выдвинувшийся метров на десять в волны реки. Обвал произошел недавно, во время шторма, так как всего еще несколько дней тому назад партия беспрепятственно проходила это место. Вся масса обвала, состоявшая из глины, ила и кочкарника, продолжала медленно сползать вниз, заполняя прибрежную часть реки. Задняя стенка, от которой отделился поток плывуна и торфа, представляла собой амфитеатр, в нижней части которого выпуклым щитом матово поблескивал сплошной лед, покрытый грязными струйками талой глины. Это был так называемый «материковый лед», являющийся загадкой Севера и приводивший многих исследователей к самым разнообразным гипотезам. Лед мог сохраниться в условиях вечной мерзлоты, как часть некогда бывшего здесь мощного ледника, оставившего свой несомненный след в виде морены. Во всяком случае, ни один геолог не проходит мимо выходов материкового льда, не отметив его своим вниманием.
В поисках удобного места для производства съемки и зарисовок Скляр залез в такую кашу из глины и торфа, что безнадежно оставил в ней свой сапог. Пришлось итти к нему на выручку, после чего все оказались в глине до самых бровей.
Следующие дни опять шел дождь. Пришли катера и взяли с собой камчадалов и сезонных рабочих. На берегу остались только чукчи и работники экспедиции. Сплошные тучи опускались все ниже и ниже и плакали неисходным дождем. Наступила настоящая анадырская осень.
В первые же дни выяснилось, что местный врач напрасно запугал Скляра рассказами о тяжелых условиях жизни в Усть-Белой. В распоряжение отряда был предоставлен небольшой домик; на лучшее никогда никто и не рассчитывал, поэтому было решено, что Скляр с Марией и рабочими останутся в Усть-Белой, а Васильев отправится в Марково, чтобы сделать астрономические определения для работ отряда Меньшикова, который должен был еще зимою пройти вверх по Анадырю в селение Еропол.
Отряду Скляра предстояло еще подняться по реке до Маркова, чтобы привезти оттуда грузы в Усть-Белую. Надо было воспользоваться тем, что еще не начались пурги и Ново-Маршгаск предлагал свои услуги по доставке людей и имущества. Зимою Усть-Белая и Марково сообщаются между собой только при помощи собачьих нарт, поэтому перевозка грузов была бы очень затруднительна. 17 сентября прибыл речной караван, отправлявшийся вверх по реке. Вместе с ним был и начальник экспедиции, едущий в Марково. В Усть-Белой остались Первак и Бессарабец для оборудования помещения и заготовки на зиму дров, остальные члены отряда предполагали вернуться из Маркова с последним речным караваном судов.
Новый караван состоял из двух катеров и трех кунгасов. Первый был занят экспедиционным имуществом, поверх которого были поставлены палатки; второй кунгас вез смену административно-хозяйственного персонала и строительных рабочих для Оленсовхоза, расположенного в 18 километрах выше поселка Усть-Белая; в третьем кунгасе, под натянутым брезентом, расположились местные пассажиры, подушки, примуса и разнообразный ассортимент домашней утвари, которую припасли в дальнюю дорогу заботливые хозяйки. Из-под брезента постоянно доносились то ругань, то детский плач, то разухабистые звуки гармонии или томные аккорды гитары.
После высадки на Смежной в Оленсовхозе оказалась в сборе вся геологическая партия, кроме Первака и Бессарабца, оставшихся в Усть-Белой.
— Собирайтесь, детки, в одну клетку, — шутил начальник экспедиции.
— Завтра отправляемся чуть свет, грузитесь ночью, объявил старшина каравана.
Дружно принялись за работу. Три тысячи штук юколы занимали так много места, что пришлось разделить ее на два кунгаса. Этот груз был не из приятных — от него сильно несло тухлой рыбой. На юколе разместили ящики, мешки, вьючные сумы и чемоданы. На одном из кунгасов прибавилось еще две палатки, в них внесли оленьи шкуры и спальные мешки. Новое жилище было готово.
Усть-Бельская школа-интернат
фото И. Скляра
Экспедиционная база в поселке Усть-Белая
— Готово, товарищ старшина!