Как гигантские фонари, выглядели освещенные изнутри палатки. Людской говор нарушал царившую тишину реки. Человек шестьдесят — работники Верхнеанадырского района, колхозники Маркова и члены экспедиции — разместились на кунгасе. С берега позвали пить чай.
— Да куда же вы денете всех?
— Всех разберем, к нам, к директору, кто куда хочет!
Со смехом и шутками поднялись по откосу берега. Напуганные неожиданным гомоном, собаки забренчали сдерживающими их цепями. Уютная комната подействовала на гостей, — на минуту все притихли. Вскоре все освоились в новой обстановке, и до самого отхода катеров из дома неслись музыка и пение.
Старшина сдержал слово, и еще до рассвета завыли сирены катеров. Распрощавшись с гостеприимными хозяевами, все разместились на кунгасах. Натянулись буксиры, и медленно, один за другим в предрассветную муть поползли остроносые суда. Навстречу поплыли горы. На песчаных, отлогих берегах с левой стороны густые заросли кедровника уступили место лиственным породам.
Короткие дни еще заметнее уменьшились. Старшины катеров спешили, чтобы до появления шуги успеть спуститься вниз. Дорога была каждая минута, так как вода падала, а заморозки крепчали. Каждый раз снимались с якоря, когда чуть только брезжил рассвет, и шли до тех пор, пока темнота не скрывала из глаз окрестностей. Тогда выбирали приглубый берег и располагались на ночевку. Обычно разводили большой костер, и все усаживались вокруг него. Изуродованные стволы кедровника, словно змеи, стлались по земле, переплетаясь между собой и образуя труднопроходимые заросли. Сухие стволы ярко горели в костре, давая много тепла. Смолистый черный дым то высоко уходил вверх, то под влиянием ветра распластывался по земле. Люди до глубокой ночи просиживали у огня, делясь впечатлениями, вспоминая «материк», дом, знакомых и родных.
С зарей просыпался старшина.
— Матро-о-осы! — несется его хриплый крик над розово-черной поверхностью воды.
— На кун-га-са-х!.. Матро-о-сы!.. Якоря поднимай!
Снова гремят цепи, долго запускаются моторы. День начинается.
В палатке начальника экспедиции уже несколько дней решается участь геологического отряда. Лошади были проданы АКО. Надежды Скляра, мечтавшего пересечь Пекульней, не сбылись. Собак было мало; пока что экспедиция имела одну только упряжку. Нынешний улов рыбы был настолько плох, что каждая юкола, служившая основным продуктом питания для собак, была взята на учет. Единственным возможным транспортным средством оставались олени. Но когда Скляр и Васильев начинали говорить о том, что необходимо создать для экспедиции олений транспорт, местные работники улыбались с таким видом, что сразу пропадала всякая охота говорить на эту тему. Один старожил, между прочим, рассказывал, что когда формировался Оленсовхоз, чукчи и слушать не хотели о продаже оленей живьем. На мясо — пожалуйста, да и то без головы, живого же оленя и его череп, по чукотскому поверью, продавать ни в коем случае нельзя. Нечего и говорить о покупке живого прягового быка: чукчи вовсе засмеют того, кто сделает такое предложение. В Усть-Бельском районе есть богатый собственник Тынан-Пилау — хитрый мужик, типичный местный кулацкий заправила. Увидев, что русские серьезно ставят вопрос об организации Олснсовхоза, Тынан-Пилау собрал всех, кто побогаче, о чем-то долго с ними совещался и наконец заявил:
— Продаю вам, мильгитане (русские), 400 оленей. Разводите свое собственное хозяйство. Будете хорошо хозяйничать — через пять лет богаче меня будете!
Отобрал он четыреста штук самок, без единого прягового быка, плату взял сполна товарами, чуть не весь кооператив увез.
Вот при таких-то условиях и попробуйте создать свой олений транспорт!
День за днем подвигался караван вверх по реке при все усиливающихся заморозках. Скоро подошли к устью реки Майна. Выше река распадалась на ряд проток, дальше можно было продвигаться двумя путями: по главному руслу или по Луковой протоке. Лоцман убеждал выбрать второй путь: он хотя и длиннее, но зато протока была глубока и не имела перекатов. Замечательно, что среди тысяч рукавов, проточек и островов лоцман без карты вел караван и ни разу не сбился с пути. Через несколько дней Луковая протока подошла к Гореловым горам. Днем ярко светило солнце, но тепла оно давало мало. В заводях появились первые забереги. Тонкий, прозрачный лед с каждым днем все больше и больше наползал на воду и усиливал беспокойство старшины.
— Успеем ли до шуги дойти до Маркова-то? — спрашивал он лоцмана и местных жителей.
— Однако пройдем, если перекаты пустят. Гляди, мольче, вода больно падает!