Меньшиков получил обещание от правления колхоза на передачу ему пастухов и проводников. Летом чуванцы либо оставались в лагере, либо уходили на реку ловить рыбу. Для отряда были выделены четыре человека. Старшим был назначен Кеукай, спокойный, молчаливый, рассудительный чуванец средних лет. Его помощниками были Риккеу, Этилин и Тото.
После распределения грузов по нартам отряд отбил своих оленей от общего стада колхоза. Его председатель и старики не раз говорили о трудностях кочевки и убеждали отряд остаться на лето в колхозе, с тем, чтобы начать работу, когда выпадет снег. Меньшиков объяснил им, что лето является самым лучшим временем для работы геологов. Чуванцы возражали, указывая на то, что олень летом линяет, становится более чувствительным к укусам мошки и может совсем отказаться работать. Так как отряд имел семьдесят оленей, то появилось опасение, что без важенок нельзя будет удержать стадо.
Через несколько дней отряд распрощался с гостеприимными хозяевами и со всем имуществом направился вверх по долине. Через передал вышли к реке Умкувэем (Медвежьей). Путь пролегал по широким террасам реки. Горы наступали со всех сторон, их вершины становились выше и круче. Все время шел мокрый снег, а 14 июня разразилась настоящая пурга, но уже на другой день появилось солнце. Вскрылись реки и ручьи, с глухим шумом сорвалась лавина мокрого снега и камней и, стремительно падая по склону, вырывала кусты кедровника. Уже к вечеру вся тундра зазеленела. Там, где еще вчера лежали пятна снега, сегодня показались цветы рододендрона и, словно ландыши, распустился белый вереск. Тюльпаны крупными фиолетовыми колокольчиками осыпали сухие бугорки и ютились в трещинах скал. Карликовые березки и ивы покрылись листьями, и олени ловко объедали их, оставляя голые ветки. В пойме рек распустились душистый тополь и кореянка. Зацвела альпийская красная смородина. На старых гарях из-под снега появилась прошлогодняя брусника.
Необычайно прозрачный горный воздух обманчиво приближал все отдаленные предметы. Началось северное лето. Не замедлили появиться комары, мошки и оводы.
Отряд продвинулся вверх по долине и остановился у переправы через реку. Вода была глубока, и найти брод не удавалось. Пастухи уверяли, что через 3–4 дня вода спадет. Около лагеря было небольшое озеро, на склоне которого шумел водопад.
Пастух Тото ушел с табуном вверх по реке к зарослям ивы, которую особенно любили олени. Из-за комаров и оводов олени часто вскакивали и бросались в заросли кустарника, оставляя на ветках клочья шерсти. Вид у них был крайне невзрачный. Черные, набухшие кровью, молодые рога только что начинали зарастать, но были еще так нежны, что нередко олени ранили их, заставляя сильно кровоточить.
Часто дело доходило до того, что приходилось бинтовать рога, так как иначе животное могло обессилеть от потери крови.
Поздно вечером вернулся в лагерь усталый Тото и заявил, что олени куда-то ушли. Меньшиков сейчас же отправил на розыски всех пастухов.
Через некоторое время вернулся Кеукай с известном, что следы оленей ведут в сторону стада колхоза.
Наверное, они туда и ушли. Пришлось отправить в колхоз переводчика Кеукая, Этилина и Легостаева. Через двое суток посланцы привели всех оленей отряда обратно. Вместе с табуном пришли председатель колхоза и Куччевин, с целью помочь отряду переправиться через реку. Опять начали бродить по реке, нащупывая палкой дно. В холодной, как лед, воде, доходившей до пояса, было трудно устоять на ногах из-за быстрого течения. Наконец кое-как наметили брод и небольшими партиями стали переправляться на другую сторону. Олени с трудом тянули нарты.
Покончив с переправой, мокрые и продрогшие, люди разбили лагерь. За день прошли очень немного, но все страшно устали, и, кроме того, нужно было переодеться, чтобы не простудиться.
Сухая одежда, солнце и горячий чай быстро привели всех в хорошее настроение, чему немало способствовала и удачная переправа. Оленей отпустили пастись по кустам.