Река заметно обмелела; почти через каждые два-три километра приходилось перетаскивать лодки на руках через пороги. На четвертый день лодки достигли условленного со Скляром места. Прошло двое суток, а пешая партия еще не подходила. Решили провести на месте еще одну ночь, после чего отправиться на их поиски. К полдню следующего дня Скляр прибыл к месту стоянки судов. Теперь предстояло всем вместе двигаться навстречу катеру, который должен был подниматься вверх по реке до тех пор, пока это позволит его осадка.
Ясным прохладным утром флотилия тронулась в путь. От сухопутного транспорта отряда уцелели только собака Белюга и олень Профессор. Все остальные либо погибли от голодовки и истощения, либо разбежались.
Холодом и покоем дышали берега. Темнозеленые омуты были прозрачны. Обманчиво доступным казалось песчаное дно. Первак, Добровольский и Ваня уже проходили по этим местам во время возвращения их с фактории, поэтому они знали каждую излучину и отмель, что значительно облегчало продвижение отряда.
Около полудня сделали привал, чтобы отдохнуть и отчерпать воду из лодок.
Вдруг над рекой прокатился гулкий винтовочный выстрел, за ним другой, третий. Кто-то охотился за видневшимся впереди зеленым мыском. Отряд быстро снялся с места стоянки и вскоре совсем близко у берега обнаружил катер и кунгас, а на берегу — палатку и целую толпу людей.
На лодках сразу вдруг вспомнили о своей внешности. Раньше не замечали, что руки у всех были черны, как копыта, а коричневый загар сделал белых европейцев похо жими на цыган. Водяное зеркало отразило излохмаченные головы. У Гаврилыча и Скляра всклокоченные бороды закрывали половину лица. Пропитанные потом меховые рубахи, продранные брюки и подвязанные веревочками подошвы сапог дополняли непрезентабельный вид людей.
Навстречу каравану уже торопилась лодка, в которой мелькал яркокрасный платок.
Гаврилыч вдруг вскочил так, что байдара чуть не черпнула бортом.
В хозяйке красного платочка он узнал свою молодую жену, на которой женился на прошлой зимовке. Бедняге надо было еще замерить один азимут, а лодка с красным платком уже рядом.
— Вася, здравствуй!
— Одну минутку… Сто девяносто градусов, — Гаврилыч никак не может привести в спокойное состояние стрелку компаса. — Сто восемьдесят. Ну вот, теперь — пожалуйста!
Гаврилыч повернул свое сияющее лицо к красному платку.
— Ну и морфинисты! — несется с лодки. — Да вы пол-года не мылись, что ли?
Жена Гаврилыча, принявшая на себя обязанности временного завхоза, взяла из Ново-Мариинска на кавасаки хлеб, письма и посылки с «материка». В лимане кавасаки попал в шторм и был выброшен на берег. Весь груз затонул. Начальнику экспедиции пришлось добывать катер в аренду у АКО, которое и предоставило его сроком на три дня. Таким образом работа по обследованию низовьев Канчалана срывалась, — на одних лодках далеко не уедешь.
На берегу прибывший отряд окружила шумная толпа молодежи, возглавляемая старым знакомым — лоцманом Беляевым.
Встречающие были членами экспедиции Госземтреста, выехавшими в свой первый маршрут. Экспедиция носила комплексный характер и собиралась зимовать в Ново-Мариинске. Два отряда экспедиции выехали на Белую и в Марково.
Начальник отряда Госземтреста с удивлением рассматривал Профессора.
— Это что за мощи? А где остальные олени?
— Ау! Гулять ушли!
— Как так? Они уже запроданы мне вашим начальством!
Оказалось, что госземтрестовцы совершенно не обеспечены транспортом. У них была только одна лодка, да и то почти никуда негодная, так как но своему тину она приближалась к морскому вельботу и имела очень большую осадку.
В конце конков к госземтрестовцам перешли на службу пловучие самоделки отряда Скляра и заслуженный Профессор. Ему снова придется поработать; надо отдать должное, что, несмотря на перенесенные лишения, он еще работоспособен и бодр.
— Пожалуйте закусить! — приглашает прибывших начальник отряда.