Морозы увеличивались. Ртутные термометры оказались ненадежными: почти все время показывали температуру —40°. Наблюдения начали производить по спиртовому термометру, который нередко давал температуру —45–48°.
По пути встретили новый перевал и реку Телекеук. Местами пробирались с большим трудом. Заросли становились все гуще. Нарты то и дело задевали за деревья. Иногда Орато и Тенетеу рубили просеки, чтобы освободить проход для каравана.
В лагерь на Телекеук приехал чукча Кайкымыргин — рослый и приветливый мужчина. С ним приехали его жена и несколько ламутов. Кайкымыргин женат был на ламутке, что было большой редкостью. Правда, еще реже приходилось встречать, чтобы ламут был женат на чукчанке.
Кайкымыргин имел немало оленей, но его табун славился не столько численностью, сколько упитанностью. Анисим на мекнул, что не плохо было бы купить у него оленя. Меньшиков согласился, и на следующий день Кайкымыргин привез из своего табуна необычайно упитанную, всю залитую салом тушу.
Кайкымыргин решил кочевать с экспедицией до Пятистенной. Ламуты предупреждали, что больше до Большого Анюя кочевья не встретятся. Расчеты пройти до Пятистенной в один месяц не оправдались, так как отряд двигался уже третий месяц, и впереди еще предстояло пройти не менее половины расстояния.
На одну из стоянок приехали чукчи с верховьев реки Омолоя. Они сообщили, что шесть дней тому назад из Каменского на Охотском побережье к верховьям реки Омолоя вышло одиннадцать нарт с товарами. До Каменского было не менее 1000 верст, и работники экспедиции отнеслись к этому известию недоверчиво, но Анисим уверял, что это правда. Бпоследствии это сообщение подтвердилось. Приходится удивляться, с какой точностью и быстротой распространяется любая новость по пустынной горной тундре. Весть передавалась так быстро благодаря тому, что туземцы организуют своего рода эстафету и всякий, кто узнал новость, спешит привезти ее возможно скорее в соседний лагерь. В тундре человек с новостями всегда является желанным гостем, и его угощают всем, что есть лучшего у хозяина. Как только новость рассказана, хозяин яранги уже готов к отъезду и, не медля ни минуты, мчится на оленях в следующий лагерь. Так от стойбища к стойбищу идет молва и в небольшой промежуток времени проникает в самые глухие углы тундры.
Путь становился труднее. Больше чувствовалась усталость, ощущался недостаток пищи. На Анюе перешли исключительно на мясо и чай. Никаких продуктов, кроме двух банок сгущенного молока и банки какао, не оставалось, но их берегли на крайний случай. Чуть не каждый день спрашивали у чукчей:
— Тер ненри (сколько итти)?
В ответ вначале слышалось, что осталось 10–12 дней, а потом количество дней не только не сокращалось, а даже увеличивалось. Под конец перестали и спрашивать.
Выйдя на Анюй, пересекли его широкую долину и опять пошли в горы, надеясь встретить ламутов. Калявинто неожиданно заявил, что он возвращается домой и отряд поведет дальше Орато. Распростившись, он один отправился в обратный путь и скоро скрылся среди деревьев.
На одной из ночевок Анисим объявил, что заболел Аттувий. Меньшиков пошел к нему в полог и нашел у Аггувия повышенную температуру. Все его тело было покрыто мелкой сыпью. Прикосновение к коже даже в мягкой меховой одежде вызывало у больного сильную боль.
Утром неожиданно подъехали верхом на оленях два ламута из оказавшегося случайно поблизости лагеря. Отряд передвинули к нему на расстояние полукилометра и остановились на ночлег. Аттувий не находил себе места, стонал и метался, словно в бреду. Мелкая сыпь превратилась в водяные пузырьки. Расспросили Анисима, часто ли здесь болеют такой болезнью и долго ли она держится. Анисим рассказал, что болеют чаще всего зимой, болезнь длится до двух месяцев и проходит сама собой. Аттувию дали жаропонижающего, но ничего другого делать не решались. Утром ему стало заметно легче, но кожа болела попрежнему. Задержаться здесь на месяц, а может и два не представлялось возможным, поэтому договорились с ламутами, что Аттувий останется у них до выздоровления. Больному оставили мяса, чай, сахар, ездовых оленей и нарты. Жалко было оставлять парня, так стремившегося попасть в Пятистенную на факторию, но другого выхода не было. Грустный сидел он у огня. Меньшиков, чем мог, подбодрял его, обещав прислать ему винчестер, если удастся достать на фактории.
Проводник Оранто каким-то чутьем угадывал дорогу, прокладывая путь по зарослям долин и склонов и по бесчисленным речкам и ручьям.