Карусели крутились почти без остановок, да и на ледяных дорожках появлялось всё больше народу.
- Пошли с горки кататься, - оживившись, как охотник при виде близкой добычи, сразу предложил Смага. - Повеселимся, девок потискаем.
Просидев в землянке на лесной деляне всю долгую зиму, сын углежога стосковался по весёлым потехам и сейчас чуть ли не бегом устремился вперёд. Я с трудом поспевал за ним. Молодёжь собиралась у самой высокой ледяной дорожки, парни и девки отдельными кучками толпились вдоль её пологой, со слабым наклоном, верхней части. Отдельные смельчаки в одиночку или, держась за пояса передних, втроём - вчетвером, пытались скатиться вниз, стоя на ногах, но это пока никому не удавалось. Самые ловкие доезжали до конца склона, но при выходе на лёд пруда неизменно падали, заканчивая спуск на спине или животе.
Выйдя к самому началу ледяной горки, я попробовал одной ногой стать на лёд, проверяя скольжение.
- Где тут наши, с нижнего конца? - вдруг задорно заорал Смага. - А ну-ка, покажем верховским, как надо кататься.
Предательски пихнув меня на середину дорожки, он побежал рядом, сталкивая вслед за мной столпившихся на краю ребят и девчат.
Слегка присев, я скользил вперёд, медленно набирая скорость, кто-то уже сопел за спиной, ухватившись за мой живот, по рывкам и толчкам я понимал, что сзади пристраиваются всё новые люди, удлиняя живую цепь. Отшатываясь в сторону от моего дружка, одна из девушек потеряла равновесие, поскользнулась и полетела мне под ноги. В последний миг я успел, извернувшись, подхватить ее за плечи и поставить на лёд перед собой. Тоненько пискнув, девчонка спрятала лицо в отвороте моего кожуха и испуганно замерла, прижавшись к груди.
С шумом и криками наша длинная живая гусеница скользила вниз по склону. Придерживая незнакомку, я старательно сглаживал напряжением ног бугры и рытвины ледяной дороги. Запах волос и близость девичьего тела волнующе тревожили мой дух, а иногда казалось, что через овчину передаются толчки её сердца.
При переходе на поверхность пруда, мне удалось вовремя присесть и смягчить удар по ногам, а вот едущий за спиной парень от рывка разжал руки и упал на лёд, продолжая путь на животе, за ним стали падать и остальные. Избавившись от хвоста, мы быстро доехали до конца дорожки.
- Испугалась? - отстранив от себя, я переставил незнакомку на снег.
- Когда падала. Немножко. А с тобой уже было не страшно, - она подняла голову вверх.
Огромные и удивительно синие глаза, радостно и с какой-то насмешливой лукавинкой смотрели на меня из-под длинных ресниц. Девчушке было лет четырнадцать - пятнадцать, головой она едва доставала мне до подбородка. Заметив, что продолжаю держать её за плечи, я разжал руки и стряхнул с рукава налипший снег.
- А я тебя знаю. Ты, Путивой, подмастерье кузнеца Добрыни.
Не зная, что ответить, я растерянно продолжал отряхивать полы кожуха.
Звонко засмеявшись, девчонка повернулась и побежала назад по тропинке, крикнув на прощанье, - А меня Данутой зовут.
Точно такие же глаза и похожий взгляд были у циркачки Леры из Таврики, гимнастки из бродячего цирка. Вспомнились остальные друзья. Где они сейчас? Живы ли? Задумчиво переставляя ноги, я побрёл наверх.
- Давай быстрее, - догнал меня, извалянный в снегу, но весёлый и довольный Смага. - Пора следующий караван запускать. Опять ведущим пойдёшь.
Желание поквитаться с ним за предательский толчок уже пропало, да и долго обижаться на этого шалопута я не мог. Достаточно было взглянуть на его плутоватую рожу, как губы сами расползались в улыбке.
Мимо нас с визгом и охами промчалась живая цепь, выстроенная ребятами с верхнего конца. Она была короче нашей, к тому же выстоять до конца никто не смог.
Весёлая забава захватила меня, раз за разом возглавляя очередную колонну, я ухитрялся удержаться на ногах, даже когда соперники бросались под ноги в середине или конце спуска. Вот где пригодилось наука старого ватажника Якуна - тренировки с зажатым между колен мешком с песком.
Начиная очередной разгон, я вдруг заметил Дануту, стоявшую на краю дорожки с печальным видом. Мне захотелось её повеселить, и я шутливо протянул руку, предлагая встать впереди. К моему удивлению, девчонка вдруг обрадовано ухватилась за неё и запрыгнула на лёд.
Деловито подёргав плечами и устроившись поудобнее, она прошептала, обернувшись. - Только держи крепче.
"Вот, отчаянная! Точь в точь, как Лера", - мелькнуло в голове.
Снова мы, возглавляя караван, полетели вниз. Вцепившись руками в мои запястья, и лишь временами приглушённо вскрикивая на рытвинах, Данута довольно уверенно держалась на ногах, но на перегибе всё же не устояла и повисла грудью на моих ладонях. Мне стало жарко, из-под шапки по лбу побежали капельки пота, когда ощутил под пальцами тугие холмики. Слегка дёрнувшись, девчонка затихла, и я решился разжать объятия только в конце дорожки.
Отвернув в сторону зардевшееся лицо, она сразу убежала к подружкам, а я снял шапку и обтёрся комком снега, вновь и вновь вспоминая волнующий миг.
На льду возле плотины загудели рожки, загремел бубен, скоморохи начинали представление. Бросив катания, молодёжь спешила занять места среди зрителей.
Догнав, Смага снисходительно попенял мне:
- Тебе надо было хотя бы пару раз упасть и устроить кучу-малу, такие девки рядом кисли. Вот недотёпа.
- Я тоже держал в руках девчонку, - не выдержал я.
- Дочку дружинника Гладыша? Это же пигалица! - он пренебрежительно махнул рукой. - Ладно, в следующий раз наверстаешь.
Тем временем скоморохи начали представление. Их было всего трое, и мне, как бывшему артисту бродячего цирка, оно показалось слишком простым, без сложных трюков. Гимнаст исполнял кувырки, рондаты и фляки как то небрежно, без должного мастерства, а сальто делать, видимо, не умел, жонглёр тоже не мог поднять в воздух больше шести предметов. Понравился только музыкант, он ходил на высоких ходулях и, выдувая мелодию, очень ловко менял рожок на дудку или свирель, да ещё подыгрывал на подвешенном бубне. Зато они втроём хорошо исполнили несколько коротких потешных историй и сыграли сказку, как Ероха-дурак беса обманул. Зрители были очень довольны и смеялись от души.
Купив у лоточника по паре горячих пирожков, мы со Смагой остановились возле столба для лазания, разглядывая призы. Высокое, примерно три сажени, и гладкое, без сучков, бревно было вморожено в лёд пруда и обильно полито замёрзшей водой. На верхушке столба на крючках висели: медный кувшин, мужские короткие сапоги из жёлтой кожи, отрез цветастой заморской ткани и на самом верху изящные женские башмачки с пряжками.
Взглянув на свои грубо сшитые и давно потерявшие форму старые сапоги, мой дружок принялся задумчиво чесать затылок:
- Попробовать достать, что ли?
- Что тут думать, конечно, полезай, - поддержал его я. - Ты же на деревья мастак забираться.
Обойдя столб по кругу, сын углежога несколько раз примерился к нему ладонями и, наконец, решился. Бросив на снег кожух, сел сверху и стал разуваться. Предчувствуя развлечение, вокруг принялся собираться праздный народ, немного поодаль остановилась и стайка девушек во главе со Светаной.
Смага, потоптавшись босыми ступнями на снегу, вдруг высоко подпрыгнул и повис, крепко обнимая бревно, затем обхватил его ногами и полез наверх. Мелкими судорожными рывками он поднялся до половины столба, дальше дело застопорилось. Руки больше не могли удерживать тело на весу и начали соскальзывать вниз при подъёме ног, после каждого рывка вперёд парень неизменно съезжал на то же расстояние назад.