От приближающейся могучей поступи быка стала сотрясаться земля, прикинув, что его путь пройдёт немного в стороне, я вжался в траву, мечтая стать меньше и незаметнее. А вот мои соседи не выдержали, метнувшись назад из кустов, быстро вспорхнули на ближайшие берёзки.
Кветан как раз успел оседлать нижнюю развилку и обхватить ствол руками и ногами, когда от удара разъярённой махины со старого дерева полетело целое облако зелёных листьев вперемешку с ветками и сухими сучьями. Чудом удержавшись, он вцепился в кору ещё крепче и тоскливо по-бабьи выл: - «А-а-а!!!».
Внизу Черень медленно приходил в себя после лобовой атаки. Оглядевшись вокруг налитыми кровью глазами и не заметив ничего подозрительного, бык попробовал поднять морду вверх, но помешала толстая шея. Он громко проревел, вызывая противника на бой, и, не дождавшись ответа, пустил жёлтую струю себе под копыта. Вспышка ярости прошла, потоптавшись на месте, коровий вожак медленно побрёл к своему стаду.
Смага появился, когда опасность миновала, и мы общими усилиями стали снимать Кветана с дерева..
- Что это с Чернем случилось? - недоумевал он. - Всегда спокойный был, и вдруг, как с цепи сорвался.
Причина выяснилась вечером, когда пастухи пригнали стадо домой. Мальчишка-подпасок успел заметить, как этот паршивец дразнил быка, и рассказал обо всём в селении. Ребята рассвирепели и решили хорошенько поучить наглеца, да и у меня самого после такой выходки чесались кулаки.
Парень вовремя почувствовал опасность и сбежал к отцу на лесную деляну, а домой вернулся только через месяц, когда злость остыла, и остались лишь смешные воспоминания.
До самой зимы Смага вёл себя тихо, опасаясь гнева со стороны селян, только видать какой-то бес толкал шельму под ребро, на праздник Коляды8 он учудил очередную каверзу.
В разгар святок наши девчата собрались в просторной бане многодетного шорника Гудилы на гадания. Лили воск в воду, смотрели в зеркало, сыпали зерно и бобы. В глухую полночь неожиданно с разных углов послышался волчий вой и кошачий рёв. Затем со скрипом отворилась дверь, и, стуча копытами по полу, в баню полезло лохматоё чудище с козлиными рогами и бородой. От девичьего крика свеча потухла, и стало ещё страшнее. Поднялся шум на всё городище, лаяли собаки, мычали коровы, со всех сторон сбегались полуголые мужики и бабы.
Как оказалось, мой дружок уговорил нескольких ребят подшутить над девками, покричать вокруг бани дурными голосами, а сам напялил на себя козлиную шкуру с личиной, встал на четвереньки и полез внутрь. Он хотел ещё поблеять по козлиному, как позже признался мне, но не успел.
После этой выходки надо было где-то отсидеться, и Смага уговорил меня пойти с ним на охоту. Встав на лыжи, мы остаток праздника провели в лесу, удалось затропить молодого лося, затем из засады на месте разделки туши подстрелили двух волков. Это был первый добытый мною хищный зверь, из его шкуры вышла очень тёплая зимняя шапка.
Последняя проказа переполнила чашу терпения селян, а обиженные девчата сговорились всем гуртом изловить шутника, содрать порты и посадить голым задом в ушат с кипятком. Узнав об этом по возвращению с охоты, Смага снова сбежал на деляну и до сих пор боялся появляться дома. Откровенно говоря, без этого весёлого шалопая зима мне показалась удивительно долгой и скучной, да и в наступившем весеннем празднике комоедицы не хватало его задора и подначек.
Вспоминая проделки друга, я как то незаметно выполнил все свои намеченные упражнения и решил завершить тренировку прыжками на деревянного коня. В это время пёс Трезорка несколько раз взбрехнул, предупреждая о появлении гостей, так лениво он мог лаять только на хорошо знакомых людей.
«Кого это принесло с утра в разгар праздника?» - удивился я, выходя наружу.
Странный незнакомец, одетый в длинный потрепанный кожух, и в шапке, надвинутой на глаза, раскрыл калитку и, воровато оглянувшись по сторонам, шмыгнул во двор. Я с удивлением признал в нём своего непутёвого дружка.
«Лёгок на помине», - мелькнула мысль. - «Долго жить будет».
Подскочив, Смага затолкал меня назад в сарай, прикрыл за собой дверь и, сняв с головы шапку, бухнулся в ноги.
- Выручай горемыку, друг, - приглушённо завопил он. - На тебя вся надежда.
- Ты тоже будь здоров, - сердито заметил я, поднимая его на ноги. - Объясни толком, чего надо?
- Надоело, как татю какому, в чащобе прятаться, - бодро затараторил сын углежога, снова напялив треух и пряча от меня свои плутоватые глаза. - Сам знаешь, в селение для меня ходу нет.