В стороне от окраин предместья на большом пустыре в огороженном жердями загоне паслись лошади, рядом стояло несколько хорошо мне знакомых юрт степняков, курились костры, ходили вооружённые люди. Видимо, угры-наёмники не хотели тесниться в крепости, предпочитая более привычную для себя обстановку.
Проезжая через город во второй половине дня, наш обоз не стал останавливаться, Провид торопился успеть засветло до оборудованного для караванных стоянок места за речной излучиной, подальше от городских соблазнов. Колёса повозок поскрипывали на каменистой дороге, унося свой груз и владельцев к далёким горным вершинам, покрытым белым снегом.
Было грустно прощаться с караванщиками, с которыми успел сдружиться за время пути. Пожелав им лёгкой дороги, я поспешил вслед за Тахиром в сторону ближайшего караван-сарая, алан уверенно ориентировался в путанице кривых улочек и явно был здесь не в первый раз.
Низенький толстенький хозяин заведения с круглой шапочкой на плешивой голове и в засаленном халате на голое тело встретил нас очень радушно, улыбка не сходила с его широкого лица, а бегающие туда-сюда глазки выдавали плутоватый нрав. Пошептавшись о чём-то в уголке с Тахиром, он показал нам комнату на втором этаже с тремя лежанками и удалился, приниженно кланяясь.
Разместив свои вещи, мы устроили лошадей в конюшню, смыли дорожную грязь и направились в харчевню. Алан не стал с нами засиживаться, наскоро перекусив и утолив жажду, он отправился в гости к знакомым, обещая навести справки о старом кузнеце. Солнце уже село, когда, покончив с ужином, мы со Смагой вернулись в комнату и легли спать.
Утром, открыв глаза после петушиного крика за стеной, я долго ворочался, но заснуть уже не смог. Все мысли крутились вокруг одного - смог ли Тахир что-то узнать, и добрые ли это будут вести. Наконец, проснулся Смага и отвлёк от размышлений, потащив за собой в харчевню.
Народу было мало, усевшись за стол, мы едва успели сделать заказ, как снаружи послышался топот множества ног, дверь распахнулась, и внутрь ввалилось несколько воинов с мечами и саблями в руках. За дверным проёмом мелькнуло лицо хозяина караван-сарая.
- Вон они! - показал он в нашу сторону пальцем.
Стражники тут же охватили нас полукольцом.
Растерянные, мы покорно дали связать руки. Да и куда было деваться, безоружным против острых клинков.
- За что?.. Что мы сделали? - попытался я спросить, когда меня вслед за другом вытолкали во двор, но в ответ получил лишь несколько увесистых тумаков.
Сев на коней, оставленных у ворот, воины снова окружили нас полукольцом и погнали к своему становищу, время от времени подгоняя тупыми концами пик.
«Что всё это значит?» - путался я в догадках, торопливо переставляя ноги и переходя на бег после особенно сильных тычков. - «Это явно какая-то ошибка».
Остановившись возле самой большой юрты, меня со Смагой грубо усадили на землю спиной друг к другу, а старший из угров, вероятно десятник, спешился и зашёл внутрь. Пришлось долго ждать, прежде чем командир наёмников выйдет взглянуть на пленников.
Сотник был довольно молод, лет тридцати, одет в походную одежду без брони, на поясе висела лишь одна сабля, десятник и воин-телохранитель почтительно держались чуть позади. Небрежно помахивая собранной в руке плетью, он обошёл нас по кругу, потом концом плети за подбородок поднял кверху голову Смаги, разглядывая лицо, затем мою голову. Удовлетворившись осмотром, степняк хотел было идти обратно, но я не выдержал.
- Уважаемый! Это какая-то ошибка. Мы мирные люди, никого не трогали, только вчера вечером приехали в город... Чем мы провинились?
- Все так говорят, - сотник лениво, с прищуром взглянул на меня, и решил пояснить:
- Хозяин караван-сарая признал в вас грабителей и убийц из воровской шайки. В Саркеле за ваши головы назначена награда.
- Неправда!.. Это чудовищная ошибка или гнусный поклёп!!! - в моём голосе клокотала такая неподдельная ярость и обида, что несколько степняков кинулись ко мне, желая усмирить наглеца.