Осенняя дорога нас здорово вымотала, да и голод давал о себе знать, отчего вскоре наши с другом ложки мелькали с завидной быстротой. Похлебав немного кулёш и прожевав несколько кусочков мяса, старик отложил свою ложку в сторону и задумчиво наблюдал за нашей усердной работой. Может мне показалось, но пару раз на его угрюмом лице мелькнуло какое-то подобие улыбки.
Когда котелок начал пустеть, он поднялся, поправил огонь в камельке, достал из печи горшок и налил в братину тёплого травяного сбитня, приправленного лесными ягодами и мёдом. Сладковатый, с приятной кислинкой напиток хорошо прогонял усталость, оставляя голову ясной и свежей.
- Благодарствуем за угощение, - Смага поставил пустую чашу на стол. - Только вот не знаю, как звать, величать хозяина.
- Беляном меня все зовут, - старик пригладил левой рукой свою белую седую бороду и такие же волосы на голове.
- А меня Смагой кличут, а товарища моего - Путивоем.
- Что за нужда погнала вас в наши глухие места? По делу или от врагов каких прячетесь?
- Человека одного ищем, дедушка, весточку ему просили передать от старых друзей, - решил вмешаться я в разговор. - Люди говорили, что кузнечных дел мастер Белота здесь живёт.
При упоминании имени кузнеца дед слегка вздрогнул, это не укрылось от моего внимания.
- Нету здесь такого коваля, - отрезал он. - Зря ищете.
- Нам точно сказали, что живёт в вашем селении, - упорствовал я.
- Ну, был он, был здесь, - с непонятным ожесточением бросил старик. - Да весь кончился. Нет его больше.
- А друзья его помнят.
После моих слов установилась странная тишина, и я решил проверить внезапно пришедшую в голову догадку:
- Под горой, вдоль берега
Плыла лебедь бе-е-лая.
Плыла лебедь бе-е-лая
Со малыми лебедятами...
Мой голос дрожал и сбивался, никак не получалось правильно тянуть мелодию, но неожиданно сильный голос старика подхватил песню и повёл дальше. Белян пел с закрытыми глазами, слегка покачивая головой и плечами в песенном ритме, мы со Смагой лишь старательно подстраивались к его голосу, повторяя припев.
Прозвучали последние слова, и певец замер в задумчивости, затем вдруг тряхнул головой, протёр заблестевшие глаза тыльной стороной ладони и обратился ко мне:
- Как там Вернава поживает? У неё, наверное, куча детей и целая стая внуков?
- Да нет, она сейчас русалками в реке командует, - я попытался сгладить печальную весть. - Не выдержала надругательство над собой во время того памятного набега и в омут бросилась.
- Вон оно как, - огорчился старик. - А я, не приметив девчонку в полоне, всё радовался и верил, что она успела спрятаться и спастись.
- Зато Добрыня жив, - торопливо начал рассказывать я. - Живёт в Липках, недалеко от Роденя. Три дочки у него, всех замуж выдал. А сын гончаром стал, в Киеве обретается, так старик здорово серчает на него, некому, говорит, кузнечную науку передать, надеется хоть внука обучить. Пять лет я у Добрыни учеником ходил, он и про Славуту рассказывал, и про дружка своего. У учителя меч хранится с клеймом коваля Белоты, так он с него пылинки сдувает и со своими изделиями сравнивает. Сильно огорчается при этом.
Я уже не сомневался, что разговариваю с пропавшим Белотой. Последние мои слова явно польстили старому кузнецу, он даже как-то приосанился, да и вопрос прозвучал весело и задорно:
- С чего бы это он огорчался?
- Не успел узнать от Славуты тайну закалки настоящих харалужных клинков, - пояснил я. - Всю жизнь бился над этой загадкой, но разгадать не сумел.
После моих слов старик снова посмурнел лицом и надолго притих. Стало ясно, что сейчас решается моя судьба.
- Отправляя меня в дорогу, Добрыня предупредил, что поиски нового учителя могут затянуться или быть неудачными, но если сердце останется чистым, а помыслы - светлыми, то Сварог поможет найти правильный путь.
Выскочив из-за стола, я опустился на одно колено, прижал руку к сердцу и попросил:
- Мастер Белота, не откажи в просьбе старому другу, возьми меня в ученики.
В душе всё замерло, только яростные толчки сердца отдавались в голове, потупив взгляд, я дожидался решения кузнеца.
- Сядь, Путивой, и выслушай, - поднявшись с лавки, старик в волнении прошёлся по горнице, потом сел обратно.
- Когда-то давно после смерти жены я дал себе зарок - не ковать больше харалужные клинки, несущие беду и смерть многим невинным людям. Получилось так, что девять лет назад я нарушил своё обещание, и за это был сурово наказан. Мне уже поздно чего-то бояться, я верю в твоё стремление обернуть знания во благо на родной стороне, и был бы даже рад взять тебя в ученики, но не могу.