Белота внезапно положил на стол свою правую руку, и я увидел, что на ней косым ударом через ладонь отсечены все пальцы. Раньше он умело скрывал своё увечье перед гостями.
- Однорукий калека не может быть кузнецом и работать с горячим железом, и уж тем более учить других.
Свет померк в моих глазах, неужели мои поиски оказались напрасными? Теперь стали понятны и все недомолвки старика, и его ворчание, и почему запущено кузнечное хозяйство. Представив себя на месте Белоты, я содрогнулся от ужаса. Худо-бедно, но на других работах, например с деревом, ещё можно как-то обойтись одной рукой, но не в кузнице. Даже имея помощников-молотобойцев, мастеру приходится одной рукой всё время держать, прижимать и поворачивать горячую заготовку, а другой рукой с раскаточным молотком или каким другим инструментом постоянно менять направление их ударов. Конечно, знания и опыт кузнец сохранил и всегда сможет дать ценный совет, но ему не удастся передать другому человеку свои навыки работы с металлом.
Что же теперь делать?
Мне вдруг вспомнился однорукий мясник на рынке в Таврике. У него к культе был приделан острый крюк, он ловко цеплял им и ворочал мясные туши. Обдумывая неожиданную мысль до конца, я так же вспомнил, что в крепости Сюйрен в лавке оружейника тоже продавался железный протез на культю руки с приваренным к нему хищным жалом-лезвием. А если смастерить подобный протез с кузнечными клещами? Мысль мне понравилась, и я тут же выложил её Белоте.
Старик отнёсся к моему предложению с недоверием, попытался его охаять, но я уже загорелся, придумывал на ходу и с жаром объяснял всё новые и новые способы применения подобного устройства.
- Хватит разговоров, - остановил меня кузнец, внезапно заметив, что Смага давно спит на своей лавке. - Утро вечера мудренее.
Мне показалось, что когда Белота забирался на свою лежанку на печи, глаза его по-особенному блестели. Устроившись на лавку у другой стены избы, я быстро провалился в сон.
Утром мы больше не возвращались к вопросу с протезом, отложив его решение до лучших времён, главное, старик согласился, что мы поживём у него до весны, и разрешил пользоваться кузницей.
Зима была не за горами, решив обустроить своё новое житьё, мы со Смагой отправились в лес рубить жерди для забора, а по возвращении застали в доме старосту Буслая, невысокого крепыша с лукавыми глазами. Староста пришёл посмотреть на новых людей и, выяснив, что я всю зиму буду трудиться в кузнице, очень обрадовался и пообещал при необходимости свою помощь. Решился и очень важный для нас вопрос с лошадьми. Как оказалось, большую часть своих коней селяне собирают в табун и отправляют осенью в предгорья под присмотром опытных пастухов из ближайшего аланского селения. Зимы в здешних краях короткие и не очень снежные, часто бывают оттепели, и лошади находятся на вольном выпасе до свежей весенней травы. Для хозяйственных нужд я решил оставить смирного и выносливого Ворона, а Мануя, Порошу и заводных коней оправить в общий табун.
Дело заспорилось, меньше чем за неделю мы успели выправить и починить забор и сараи, подлатали и проконопатили мхом баню, переложили крышу избы, выпросив у Буслая свежей соломы, а потом ещё два дня потратили на заготовку дров.
Попервоначалу старый мастер скептически посматривал на наше рвение, но затем, захваченный общим настроем, включился в работу и стал помогать по мере сил. В последний вечер он жарко протопил баню и выставил нам целый жбан4 хмельного кваса.
Вволю напарившись, мы хорошо посидели за столом. Смага повеселил всех рассказом потешных случаев из своей жизни, Белота спел несколько песен, а потом, внезапно решившись, поведал нам печальную историю своих скитаний на чужбине.
- Вы, наверное, не раз встречали на дорогах Хазарии караваны невольников и можете понять переживания молодого парня со связанными руками и с верёвкой на шее, - тихим голосом начал он. - Горечь, боль, унижения и ещё стыд, что не смог достойно погибнуть в бою, волю к жизни поддерживала лишь надежда на побег или какой счастливый случай. Девять долгих лет я носил ошейник раба и каждую ночь засыпал с мечтой о свободе.
Старик замолчал, и какое-то время сидел неподвижно, уставившись в стену невидящими глазами, затем продолжил:
- Нам со Славутой ещё повезло, надсмотрщики рассчитывали получить за мастеровых пленников более высокую плату и истязали меньше других. Когда в Боспоре на невольническом рынке всех рабов выставили на торги, меня, как неопытного, но зато молодого кузнеца, оценили одинаково с опытным, но старым Славутой в двести пятьдесят дирхемов. Это немногим больше, чем за хорошего резвого коня, - усмехнулся Белота.