Попытка разогнать хищников огнём и стрелами кончилась неудачей. Запалив несколько факелов, я стал бросать их в сторону сверкающих глаз, а Смага стрелял по мелькающим теням из лука. Судя по жалобному визгу, несколько раз он попал в цель, но волков это не напугало, факела же, почадив немного в снегу, вскоре потухли. Запас бересты был ограничен, и я решил оставить её для главного боя.
Волки пошли на приступ перед самым рассветом, когда небо в заутренней стороне стало светлеть. В кострах догорали последние дрова, давая совсем мало света и жара, но, тем не менее, они мешали хищникам напасть всей стаей. Наиболее вероятными участками для прорыва оставались боковые края прохода. Смага, вооружённый копьём и топором, караулил возле скалы, я занял место у топляков. На поясе висел меч, одна сулица была в руках, вторая стояла наготове.
Начинать схватку пришлось в полутьме. Заметив рядом серые тени, я успел бросить в костёр свиток бересты, но та долго не разгоралась из-за слабого жара в углях.
Первого волка мне удалось поразить почти наугад, поймав взгляд готового к прыжку зверя, я ткнул копьём предположительно в бок и не ошибся. Прижатый к земле хищник дёргался, сворачивался клубком, в бессильной ярости грыз древко сулицы, но вскоре затих. Стараясь освободить копьё, я чуть не прозевал прыжок второго зверя, в последний момент успел шагнуть в сторону и взмахом меча перерубить его почти пополам.
Наконец-то вспыхнула береста, осветив поле боя, и волки отступили, давая нам передышку. Позади испуганно ржал и вскидывался на дыбы Ворон, один из серых хищников нашёл слабое место в колючей ограде и наполовину влез в наше убежище. Испугавшись яркого света, он стал пятиться назад и застрял, меткий бросок сулицы прекратил мучения наглеца.
Защищая свой проход, Смага тоже убил двух волков, и потеря самых рьяных бойцов остудила пыл стаи, звери в растерянности топтались на месте, не решаясь повторить нападение.
Ночь уходила, у светлой кромки неба разгоралась алая заря. Тёмные фигуры хищников всё отчётливее проступали на белом снегу. Раскрутив за лапы труп их убитого сородича, я швырнул его в центр стаи. Отпрянув в стороны, волки только тоскливо подвывали и клацали зубами. По мере наступления рассвета они отступали всё дальше и дальше, а в один прекрасный миг все разом исчезли, признав своё поражение.
С восходом солнца мы стали собираться домой. Сложив в кучу убитых зверей, Смага восхищённо присвистнул и отказался бросать добычу.
- Да ты смотри, какая справная и тёплая шуба получится для Белоты.
Он попытался погрузить волков на Ворона, но конь, чувствуя ненавистный запах, шарахался, брыкался и не подпускал его к себе.
- Ничего... Сам потащу, - не растерялся углежог. - Всего-то четыре версты по льду идти осталось.
Срубив пару ёлок, он соорудил волокушу, закрепил на ней добычу и с кличем: - Вперёд! - впрягся в постромки.
Через полверсты парень выдохся, и мне пришлось его подменять.
Чувствуя близость конюшни, Ворон, не в пример вчерашнему, трусил бодрым шагом, да и мы с другом, меняясь у волокуши, старались от него не отставать, так что ещё до полудня оказались дома.
Кузнец встретил нас привычным ворчанием, но увидев измученные лица и волков на волокуше, прервал себя на полуслове.
- Идите, идите в избу. Отдыхайте. Я сам всё приберу и за конём присмотрю, - уговаривал он. - Вижу - тяжёлая ночка у вас выдалась.
Достав из печи горшок с тёплой кашей, мы сели за стол и усердно заработали ложками, но до дна не доскребли. Быстро осоловев от тепла и сытости, сползли на лавки и забылись богатырским сном.
Белота разбудил нас только вечером и сразу отправил в баню. Какое же это всё-таки блаженство - хорошенько пропариться, смыть с себя пот и грязь утомительной работы, переодеться в чистое, а затем посидеть за обильным столом в хорошей компании.
Смага со смешками и прибаутками рассказал о нашем походе и схватке с волками, мы не спеша обсудили насущные заботы, а в конце старый кузнец сдался на уговоры и поведал историю своего увечья.
- Приехав в эти глухие места, я надеялся спокойно и без тревог прожить остаток своих дней, - начал он. - Работы в кузнице было немного, селяне наши - люди основательные и бережливые, поэтому редко донимали заказами. В свободное время я надолго уходил в лес, охотился, собирал грибы, ягоды. Однажды осенью в дальней вылазке встретил погибающего от голода парня со следами старых ран и побоев. Жалко стало, привёл домой, вылечил. Отаром его звали, а родом оказался из касожьего племени. Всю зиму он у меня прожил.