Вечером мы разожгли большой костёр и по очереди дежурили у огня, выгребая и гася песком или водой крупные угли. К утру набралась целая корзина годного к растопке материала.
На рассвете Смага поднялся на кучу и стал дожидаться восхода солнца. Как только над окоёмом показался краешек алого диска, я стал нагребать в железный лоток и передавать ему горящие угли из костра. Вскоре из трубы пошёл дым, а в недрах кучи зародилось тихое гудение. Убедившись, что дрова занялись огнём, углежог опорожнил в трубу корзину с растопкой, прикрыл сверху куском дёрна и спустился вниз.
- Проснулась, - он повернул к нам перемазанное сажей, улыбающееся лицо. - Теперь побегать придётся, ребёнка кормить надо.
По мере разрастания огня куча начала «парить», выделяя вдоль всего подножия скорее не дым, а какие-то пары желтовато-серых цветов, тяжелые, стелящиеся по земле. То в одном, то в другом месте покрышки появлялись струйки дыма, которые требовалось перекрыть землёй. Постепенно прорывов становилось больше, стали появляться целые провалы из-за неравномерного выгорания дров, и их необходимо было заполнять новыми дровами, головнями и углями, возобновляя каждый раз покрышку кучи. Чёрные от сажи и копоти, все уже не ходили, а бегали вокруг неё, наподобие бесенят из пекла, готовящих зловещее варево.
Ближе к вечеру куча начала успокаиваться, появилась возможность передохнуть и даже сполоснуть лицо. Отправив Юраса проверять силки и готовить ужин, мы со Смагой уже вдвоём продолжили «кормление», а ночью даже смогли поспать, дежуря по очереди.
В последующие дни куча вела себя довольно мирно, нам оставалось только присматривать за ней, уплотняя возникающие в проседающей покрышке щели, и время от времени смачивать поверхность водой. Готовясь к выемке угля, мы очистили от грязи и ила старые ямы рядом с пожогом, и, прокопав канавки, заполнили их водой от ручья.
Вечером седьмого дня от начала горения с гор на нас стала наползать огромная чёрная туча, время от времени по её краям сверкали молнии, всё громче и ближе звучали грозовые раскаты.
Смага забеспокоился: - Не дай бог, размоет покрышку, вся работа пойдёт насмарку.
Схватив топоры, мы побежали в лес за лапником, торопясь прикрыть кучу от размыва. Вскоре пошёл дождь, который быстро сменился настоящим ливнем. Мокрые до нитки, под вспышки молний, вздрагивая от совсем близких ударов грома, мы спешно забрасывали кучу хвойными ветками.
Увидев совсем рядом промытую потоком воды щель, исходящую паром, я попытался забить её комком земли, но тот, словно живой, сразу расплылся в мокрых руках. Вспомнив, что в шалаше остались наши плащи, я послал за ними Юраса, а сам стал затыкать щель пучком травы.
Принесёнными плащами нам удалось прикрыть слабые места, и вовремя. Какое-то время ливень хлестал с удвоенной силой, затем стал слабеть. Продолжая громыхать, чёрная туча поползла дальше, унося дождь с собой. Все радовались, что удалось сберечь плоды многодневного труда, а ремонт покрышки не занял много времени.
В грозу наше жильё осталось без присмотра, и ливень успел изрядно похозяйничать в шалаше, внутри было сыро, все вещи подмокли, очаг залит водой. Распалив большой костёр, мы разделись догола и полночи сушились у огня, прежде чем смогли прилечь для сна.
Я проснулся, когда солнце поднялось уже высоко и прямо на глазах уничтожало следы вечернего ливня яростными весенними лучами. Подсохшая куча благодушно парила вдоль всего подножия полупрозрачным голубоватым дымом. Опасаясь помешать отдыху друзей, я с котелком ушёл на берег ручья, где начал готовить завтрак.
Каша уже доспевала, когда Смага вылез из шалаша. Направившись к куче, он стал обходить её по кругу, время от времени делая отдушину у основания покрышки и тут же закрывая её обратно дёрном и землёй.
- Почти созрела, - сказал углежог после осмотра. - Завтра начнём выемку угля.
Все эти дни, занимаясь кормлением кучи и ремонтом покрышки, мы ходили чумазые и закопченные, а вода из ручья не могла смыть с кожи глубоко въевшуюся сажу. Вчерашний ливень размягчил и отмыл лицо друга от копоти, явив моим глазам разительную перемену. Обычно круглое лицо похудело и заострилось, обведённые чёрными кругами глаза не искрились, как раньше, задором и лукавством, губы с трудом растягивались в вялую улыбку.
«Эк его притомило?» - удивило меня. - «А может это от волнений или с недосыпу?»