- Всё своё заберите, нам чужого не надо.
Во дворе заботливые руки помогли сесть на скамью, снять повреждённую кольчугу и шлем. Юрас притащил ведро воды из ручья, а Смала промыл раны, которые оказались не опасными, и перевязал чистыми тряпками. К тому времени касоги уехали, а селяне соорудили длинный стол через весь двор и натаскали разной снеди из своих домов.
Праздничный пир продолжался до ночи. Звучали здравницы во славу богов, чествовали меня, как победителя, и Буслая, достойно выглядевшего во время судилища. Люди ликовали и радовались победе над наёмниками, стараясь забыть пережитый страх и унижения. Сидеть до конца я не захотел и, сославшись на усталость, ушёл в избу.
Снова потянулась будничная рутина, клинки приобретали всё более законченный вид, особенно после травления харалужного узора, и с каждым днём всё сильнее притягивали взгляд и завораживали волшебной серой дымкой на блестящем лезвии. Сосед-шорник сшил для них новую перевязь, и до окончания работы оставалось совсем немного времени.
Пороша родила жеребёнка. Маленький, беспомощный, с тонкими голенастыми ножками и бесформенной головой, он совсем не походил на красавца, каким станет с возрастом, хотя маленькая аккуратная чёлочка между ушей явно напоминала отца. Всё время, пока я осматривал малыша и подкармливал жёванной хлебной мякотью, Мануй горделиво носился вокруг и ревниво косил карим глазом.
Пора была готовиться к отъезду, однако Смага и не думал приступать к сборам. Целыми днями, вплоть до сумерек, он пропадал в лесу, и на прямой вопрос внезапно огорошил своим ответом. Оказывается, парень ещё не решил, намерен ли возвращаться в родные края или нет. Причина оказалась удивительно проста - наш углежог влюбился в свою спасительницу.
- Когда я глаза открыл после беспамятства, то увидел перед собой прекрасную деву с венком из весенних цветов на голове. Склонилась она надо мной и живой водой поить стала, - рассказывал Смага.
Спрашиваю у неё: - Неужели я уже в садах Ирия нахожусь? Только там такие лесные дивы обитают.
- Нет, - она отвечает. - Рано тебе, добрый молодец, о садах Ирия мечтать, такую награду славными делами заслужить надо.
- Вернула она меня обратно на землю, выходила, на ноги поставила, жизнью я ей теперь обязан. С тех пор, как сюда вернулся, места себе не нахожу, ни о чём думать с утра не могу, пока её не увижу.
- Знаешь, какие у неё нежные руки? - токовал парень, словно влюблённый тетерев. - А какие глаза? Взмахнёт ими из-под ресниц - словно кипой соболей одарит.
«Ну, Ярмила, кикимора берендейская», - мои кулаки сжимались и разжимались в бессильной ярости. - «Опоила, околдовала друга. Как теперь справиться с такой напастью?»
- Однажды я её на руках через ручей перенёс, - продолжал токовать бедняга. - Так потом несколько дней руки мыть не хотел, всё запах вспоминал.
- Она же старая совсем, неужели ты не видишь? - не выдержал я.
- Кто - старая? - не понял Смага.
- Спасительница твоя, Ярмила.
- Ярмила - это само собой, - успокоился парень. - Я про внучку её говорю, Лесавой звать. Молоденькая ещё, совсем девчонка. Я жениться на ней хочу.
- А-а-а... - отлегло у меня от сердца. - Надо с Белотой посоветоваться, он здешние порядки лучше знает.
Узнав о переживаниях друга, старик долго не раздумывал.
- Если ведунья столько времени внучку от людей прятала, значит, боялась, что обидеть могут. Сами видели, что и в нашу глушь могут чужие прийти, беззаконие учинить. Сватай девчонку и с собой увози, я думаю, что Ярмила согласится.
На следующий день Смага вернулся из леса не один.
- Знакомься, это моя невеста. Лесавой зовут, - привёл он к кузнице невысокую крепенькую девушку в светлом летнике с яркой вышивкой, а сам убежал за Белотой.
Внучка Ярмилы смущённо отводила лицо в сторону, пальцы в волнении теребили свисающую из-под края цветастого платка толстую длинную косу.
У меня с утра было игривое настроение, и, чтобы прервать наступившее молчание, я решил пошутить.
- Так вот какие они бывают, девы лесные, а я всё голову ломал, кто же это смог так опоить и околдовать моего друга.
- Я никого не опаивала, - сердито сказала Лесава.
- Точно, совсем забыл. Лесные кикиморы могут и без зелья навести морок на человека.
- Я не кикимора, - девушка бросила на меня из-под ресниц сердитый взгляд зелёных, как у бабки, глаз и едва не топнула ногой от возмущения.
- Хочешь сказать, что у тебя на пальцах и когтей длинных нет? - деланно удивился я.
- Смотри, - она протянула к моему лицу ладошку с широко раздвинутыми пальцами.
- Ам-м, - клацнул я зубами, словно пытаясь укусить, и когда Лесава испуганно отдёрнула руку, громко расхохотался.