Этот эффектный конец был прерван глухими рыданиями Мотреньки, про которую все забыли и которая выслушала весь разсказ от начала до конца. В комнат было уже темно, и мы с трудом отыскали присевшую на пол девочку.
-- Писанка... крашанка... шептал Филипп Осипыч, напрасно стараясь поднять ее на ноги.
-- Неужели все это правда?... шептала девочка сквозь слезы.-- Господи, да что же это такое?!... дядечку, родненький...
Эта сцена была прервана появившеюся в дверях Анной Петровной. За ней стояла Ѳедоня с лампой в руке. Все были смущены, но Филипп Осипыч быстро наклонился к рыдавшей Мотреньке и проговорил:
-- Крашанка... та я-ж его сам вздул бы до пиченок. Таке время поганске було...
Д. Сибиряк.
"Восточное Обозрение", No 6, 1887