Он снова вздохнул.
— Забудь... Я тоже зря вспылил.
Тогда, в разговоре о душе, Рику не смог совладать с эмоциями, но одно он понимал точно — ничто не оправдывало того, что он ей наговорил. Хотя Шви, возможно, искренне извинялась за роль своей расы в притеснении человечества, обвинять ее во всех грехах было несправедливо. Но, с другой стороны, не извиняться перед ним было бы еще более несправедливо.
Что же все-таки на него нашло? Обычно Рику не составляло труда сдерживаться, так почему же в тот раз он потерял самообладание? Шви ведь не сказала и не сделала ничего особенного. Что же тогда...
— Давать волю эмоциям... нельзя? — спросила вдруг Шви у глубоко задумавшегося Рику.
— Нет. Потому что даже если им поддаться и, например, врезать кому-нибудь со злости, это все равно ничего не решит.
— Ты... хочешь мне... врезать?
— Это была фигура речи. Или нет... Сказать по правде, я и сам уже ничего не понимаю.
Снова наступила тишина. Ее нарушали лишь убаюкивающее журчание воды да постукивание передвигаемых фигур. Молчание опять прервала Шви.
— Почему ты... закрываешь... душу?
— Послушай, а ты точно чувствуешь себя виноватой? Нельзя же спрашивать все, что в голову взбредет... — чуть было не сорвался снова Рику, но, взглянув в алые, похожие на два стеклянных шарика, глаза Шви, осекся. Непохоже было, что «бездушная машина» (оставим на время вопрос, была ли она на самом деле бездушной) руководствовалась недобросовестными мотивами — что-то убеждало Рику, что она действительно просто хотела его понять.
Он тяжело вздохнул. Раздался мысленный щелчок, и перед Шви предстал не рассудительный, расчетливый и бесстрастный Рику — а настоящий, живой, с душой и чувствами, за которым имело смысл наблюдать.
— Потому что иначе в этом мире не выжить... — печально ответил он.
Стоило Рику закрыть глаза, как во всех красках перед ним предстала безрадостная картина: багровое небо и выжженная земля, до самого горизонта укрытая сугробами бледно светящегося яда. Даже просто выйти наружу без противогаза означало неминуемую смерть от черного пепла и ледяного ветра. Может, этот мир и сам был уже мертв...
— Это все... из-за нас?..
— Не знаю я... — Рику на самом деле ничего уже не понимал. Более того... — Нет разницы, кто виноват, — факт в том, что мир неправильный, если людям для выживания приходится либо закрывать ото всех свои души, либо сходить с ума.
— «Неправильный»... Почему?.. — словно издеваясь, спросила Шви. Рику чуть не расхохотался: ведь и правда, если подумать, что в нынешнем устройстве мира было неправильно?.. Даже наоборот.
— Ну да, сильные выживают, слабые умирают — все логично, никаких тебе скрытых смыслов или причин. Мир устроен просто. Может, воспринимать такое мироустройство как нечто «неправильное» — и значит обладать душой, черт его знает... — горько подытожил Рику, и, чтобы отвлечься от тяжелых мыслей, снова принялся мыть волосы девочки.
— Я хочу понять... твою душу... — тихонько проговорила Шви. — Но... не хочу... делать тебе... больно. Как мне... быть?
Рику насторожился.
— А что это ты так обо мне забеспокоилась? Что мешает тебе, как вчера, не считаться с моими чувствами?
— Прости... меня...
— Да ладно, проехали — что было, то было. Но все же, какой тебе смысл так печься обо мне?
Смысла не было. Будь вместо него кто-то другой, то была бы опасность, что со Шви перестанут общаться. Но в отношении Рику этого можно было не бояться, даже наоборот — стоило бить по самому больному, чтобы вызвать искренние эмоции.
— Не знаю...
Рику нахмурился. Эта механическая девочка впервые за их знакомство не смогла внятно ответить на вопрос.
— Не знаю... Но по возможности... не хочу... причинять тебе... вред.
— Ого... Не хочешь лишний раз доставлять стресс подопытному, чтобы соблюсти чистоту эксперимента? — полушутливо озвучил он наиболее логичный вариант, пришедший ему на ум.
— Наверное... нет. К тому же... я не знаю... почему... — Шви вдруг опустила голову, — но то... что ты сейчас сказал... было неприятно.
Подозрения Рику окончательно сменились уверенностью. Он все правильно понял в момент их встречи — эта механическая девочка по имени Шви была сломана по полной программе. Последняя ее реплика, без сомнений, выражала обиду, даже если сама она не отдавала себе в этом отчет. Экс-макине, не понимающей, что такое душа, — обидно?!
— Скажи... Ты ведь отключена от кластера — то есть, не связана с остальными машинами. Правильно?
— Мм... — кивнула Шви.
Рику помнил, что она рассказывала: с ней случился «рекурсивный парадокс» — сбой в логических цепях. Пытаться ответить на вопросы вроде: «Кто я такой?», «Что делает меня самим собой?» — весьма сложная задачка для существа, не обладающего «душой» и не привыкшего рассуждать о подобного рода вещах. Как ни крути, отключить Шви от кластера было правильным решением.