— Каким-то чудом... я продержался... — проговорил Рику, чувствуя, как вот-вот сломается замок на его сердце.
Он повторил про себя правила, которые сам же и придумал.
Первое: никого нельзя убивать.
Второе: никто не должен погибнуть.
Третье: никто не должен о них узнать.
Четвертое: все средства допустимы. Ах да, это правило было своего рода лазейкой. Например, можно было не считать Шви и остальных экс-макин за живых существ. Можно было закрыть глаза на то, что «инструмент» дал сбой и нарушил правила... Можно было строить дурачка и притворяться, что ни одно из правил не было нарушено.
Рику горько усмехнулся: что это было, если не лицемерие? Но даже экс-макины — квинтэссенция логики и последовательности — приняли участие в этом спектакле. Он не мог так просто взять и отказаться от всего — ведь так хотела Шви.
То, что они отпустили друг друга, было ошибкой, которая стоила им победы. Но у него еще был шанс добиться хотя бы ничьей. Именно поэтому экс-макины и назвали свое оружие, призванное пробить оболочку планеты и тем самым сломать саму игровую доску, «Штерн Мартер» — «истязатель звезд».
— Ну что ж, ничья так ничья... Извините, боженьки, — сказал Рику и нажал на спусковой крючок гигантского, похожего на трубу ружья.
В тот же миг он почувствовал, как это огромное, превосходившее его по росту оружие словно начало высасывать отовсюду энергию, а еще через мгновение выстрелило. Семьдесят процентов от силы, совсем недавно едва не стершей в порошок половину континента, собранные в один тонкий, словно игла, луч, пронзили землю, добрались до ядра планеты и взорвали его магические контуры.
С точки зрения Рику это все заняло всего секунду. Но именно в эту самую секунду замок на его сердце, наконец, не выдержал.
— Да какая к черту «ничья»?! В каком месте это ничья?!
Глазу его вернулась жизнь, и он выплеснул всю скопившуюся за это время боль, сдерживать которую он больше не мог.
«Сколько погибло? Сородичи Шви... Другие живые существа... Крылатые... Сколько всего погибло?!»
Он обманывал самого себя, используя любовь Шви как предлог!
Говорил себе, что это последние жертвы, принесенные для того, чтобы закончить вечную войну, унесшую бесчисленное количество жизней... Но Рику хотелось убить самого себя за такие оправдания.
«Какая ничья? Ты просто жалкий неудачник. Сколько ни оправдывай себя, сколько ни прикрывайся тем, что этого хотела Шви»...
«Рику! Ты! Позорно! Проиграл!»
— Скажи, Шви... Чего мне не хватило?
Это был риторический вопрос. Он знал ответ.
— Как думаешь... Если бы ты и я были одним человеком, все закончилось бы иначе?.. Эх... Победить бы в следующий раз... с тобой вместе, Шви... Победить бы в игре, где никто бы не умирал... Где никому бы не пришлось умирать...
Земля вздыбилась, и сквозь разверзнувшуюся бездну хлынул поток духов из поврежденных магических контуров. Сбивающий с ног, он был лишь малой частью того, что находилось внизу, — энергии, создавшей мир и способной уничтожить его подчистую.
Эта непредставимая магическая мощь должна была вот-вот уничтожить Рику, и тут напоследок он вдруг увидел его.
— Э... то... же...
Суниастер.
Он выглядел как правильный додекаэдр[29], словно сотканный из света, грани которого украшали пентаграммы. Энергия планеты обрела форму перед победителем, высвободившим ее.
Рику потянулся к Звездному кубку, но взять его не смог. Опустив взгляд, он лишь усмехнулся:
— Ну конечно...
Оставшаяся у него рука исчезла. Высвобожденная им магическая сила стремительно разрушала его тело. Никакой он не победитель.
Только сейчас Рику заметил, что его глаз наполнился слезами. Безрукий, замотанный в бинты взрослый мужчина упал на колени и зарыдал, словно ребенок.
— Ха-ха... Как же я... жалок...
Он хотел жить и умереть достойно, но ведь за все время так ни разу и не выиграл — потому и умирал так, как и следовало неудачнику. Чего стыдиться? Какая жизнь, такая и смерть.
— Эх, Шви... Я о стольких вещах в жизни жалею... Прости, что я был таким плохим мужем...
В свои последние минуты он не мог думать ни о чем, кроме совершенных им ошибок. Перед глазами у него одно за другим возникали лица тех, кого Рику отправил на смерть, и тех, кого сделал «призраками», втянув в свою авантюру. Чувство вины захлестнуло его.