Выбрать главу

Ножов махнул рукой.

– Не успел. Ваш гном удрал на следующее же утро. Никто и подумать не мог, что он такой прыткий!

– Ярослав учил, – пояснила я. Надеюсь, путь предателя был коротким.

– Ясная моя, – тихо позвал Жадимир, ловя мой взгляд. – Ты не передумала насчет нас с тобой?

Я покачала головой.

– Прости, но я должен был еще раз попытаться. – И, не успела я ахнуть, как он захлопнул дверь моей комнаты. Щелкнул замок. Перспектива остаться запертой во время сражения меня испугала.

– Жадимир! – закричала я, безрезультатно подергав за ручку. – Зачем?

– Ты говорила, что мне не стать хорошим Владетелем, Ясная моя? Думаю, ты ошибалась. Я умею думать на несколько шагов вперед, в отличие от тебя, воспитанной быть Сиятельной. Отойди, мне не хотелось бы тебя покалечить.

Я отшатнулась. Дверь на мгновение вспыхнула голубым пламенем.

– Одно из лучших заклинаний ульдонов, – похвастался Ножов. – Заклятие смогу снять только я. Или придется выламывать стену. Сиди, моя золотая пташка!

Мне хотелось плакать и укорять себя за то, что так легко попалась! Как я могла допустить такое? Несколько раз глубоко вздохнув, я взяла себя в руки. И что же мне теперь делать?

Я выглянула в окно. Ух, высоко! Даже если распороть и связать шторы и простыни… А смогу ли я спуститься с такой верхотуры? Вся моя сущность, воспитанная отцом с планами на все случаи жизни, трепетала от ужаса при мысли, что у меня нет пути отступления.

Впрочем…

Да зачем он мне? Замок готовится к битве с волкодлаками. У меня есть уникальная, ввиду последних жизненных событий, возможность – остаться в стороне от происходящего.

Вспомнилось, как однажды – мне тогда было лет десять – мы с матерью приехали в гости к жене Владетеля Дуба.

– Чистомир в своей комнате, – сказала она мне после приветствия. – Идите, Ясноцвета, утешьте его.

– Что случилась? – испугалась я.

– Он ждет наказания, а Сиятельный отлучился по делу. Переживает, наверное, несчастный малыш!

«Малыш» к тому времени чувствовал себя достаточно взрослым, чтобы щипать на досуге служанок. Дальше пока не заходил, но о взвизгиваниях горничных он мне рассказывал с горящими глазами.

Владетель Дуб не ленился наставлять младшего сына с помощью тяжелого ремня с пряжкой в виде родового герба. Я догадывалась, что это очень больно, и искренне сочувствовала другу. Он же воспринимал отцовский ремень как нечто неизбежное, вроде смены дня и ночи.

Я постучалась в комнату к Мирику, но ответа не получила. Потопталась чуть-чуть в коридоре, потом осторожно приоткрыла дверь и заглянула.

«Несчастный малыш» сладко спал.

– Мирик! – я дотронулась до его плеча. – Мирик!

– А? – он открыл сонные глаза. – О! Милка, привет! Что, отец приехал?

– Нет.

– Хорошо, – он потянулся и зевнул.

– Мирик, как ты можешь спать в такой ситуации? Он же приедет, ругаться будет, а потом еще и…

– И что? – удивился друг.

– И ты совсем не переживаешь? – спросила я, вспоминая, как я обычно трясусь, ожидая гнева отца. Он никогда не позволял себе поднять на детей руку, что бы мы с братом не натворили, но мог так осадить взглядом и парой слов, что… лучше бы ударил.

– Нет, – опять зевнул Мирик, – зачем переживать, Милка? Чему быть, того не миновать. Что, моей заднице будет легче, если я это время проведу в слезах и переживаниях? Не будет. Зато выспался, а вечером, когда родители спать лягут, уж я найду, кому меня утешить! Самый лучший способ ждать – это спать.

Я вынырнула из воспоминаний и улыбнулась. Мирик обладал таким запасом практического мышления, что не уступал даже моему отцу.

Я легла на кровать, закрыла глаза и постаралась расслабиться. Что будет дальше – неизвестно, но новый поворот судьбы я встречу хотя бы отдохнувшей.

5

Говорят, что женская душа – потемки, но тут бы в своей разобраться сначала... Хорошо необразованным троллям, они не знают даже слова "психология"

Драниш Рых о душе и учебе

Стены замка Сыча были достаточно толстыми и прочными, чтобы я только краем уха слышала звуки битвы, разгоревшейся посреди ночи. Я выглянула в окно, но ничего не смогла понять. В мельтешении огней перед замковой стеной, редких криках, которые доносил до меня ветер, ничего нельзя было разобрать.