За него и в огонь, и в омут.
Захочет – стану я домоседкой,
Нет – буду чудить вне дома.
Мы интересная пара: Он – блондин
Высокий. Я – маленькая брюнетка.
Прохожие вслед: «Погляди,
Он – червонец, она – монетка».
Прошли годы. Я стала выше:
Он в коляске, седой старик,
Плохо видит, почти не слышит,
Добрый, бледный мой снеговик.
Часто в парке мы с ним гуляем,
Кормим белочек, слушаем птиц.
И прохожие вслед вздыхают:
«Он – прям карлик, она – из цариц».
Время меняет лица,
Спину согбенной делает,
Старушкой станет девица,
Блондин – лысым, с пробелами.
Оно не меняет душу.
Спасибо тебе, мой плейбой,
За то, что проснувшись слышу:
«Любимая, я с тобой».
Редкая бабочка
Мне даже вздохнуть больно,
Руку поднять, смахнуть слезу,
Которая катится самовольно
На синеватую бус бирюзу.
Онемело, окаменело,
Не помню, как жить-быть,
Как я могла, как посмела
Полюбить и не сметь забыть.
Кожа помнит прикосновенья,
Запах твой везде и вокруг,
Кудри съёжились без движенья,
Образуя клубки гадюк.
Я бабочка из его коллекции,
Имя мне – Алкино́й,
Редкой природной селекции,
В качестве украшения взяли меня
Домой.
Я прожила две недели в неволе,
И не стало красавицы,
Меня пришпилили булаво́й
Под стекло, маяться.
Помню, бабушка говорила:
«Раньше смертушки не помрёшь».
Ох ты горюшко, моё горе,
Не сотрёшь тебя, не сметёшь.
Повстречала, но не увиделись,
В мою книгу он заглянул,
«Смотрите бабочек на бумажном
Носителе?»
Голос твой за спиной вздохнул.
«Моя мама – анималист,
Это её работы».
«Тогда я – коллекционист,
Приглашаю к себе вас, в субботу.»
Ничего у меня не ёкнуло,
Стало страшно, что жить не хотела,
Повернулась с душой застёгнутой,
Только чуточку побледнела.
Он узнал. Суета в глазах:
«Здравствуй, а я искал,
Ты тогда так внезапно исчезла,
Закатила ненужный скандал…»
«А та бабочка, улетела?»
«Может встретимся, поговорим?»
«В этом городе мы проездом
И на поезд уже спешим,
Я давно вдова, не невеста».
Мне всё время казалось,
Что увижу и задохнусь…
Ничего, ничего не осталось.
Я жива и этим горжусь.
«Мама, кто это? Он красивый!»
«Он никто. И зовут никак.
Он просто пятак фальшивый,
И против меня – слабак».
Хорошо, что тогда я не умерла,
А ведь хотела, а ведь могла…
Ах, какая была зима
Ах, какая была зима!
Всю душу выморозила,
Виновата, видно, сама,
Что такую судьбу выпросила.
Так хотелось счастливой быть,
Вечной девочкой в платье ситцевом,
По реке жизни неспешно плыть
И по небу летать с птицами быстрыми.
Но у счастья короткий век,
Да и платье уже истлело,
Стал неспешным мой быстрый бег,
День к закату – вокруг потемнело.
«Жили долго они и счастливо
И умерли в один день,
И небо им было в алмазах».
А в жизни – тень на плетень.
Одиночество – наказание,
Тяжкий крест несу, волоку,
Одиночество – испытание
Молодому и старику.
Я прошла с ним по жизни под руку,
Скоро-скоро и мой закат,
За собой потащу, за ворот,
Там в музей сдам, как экспонат.
Чтобы ты по земле не шлялось,
Не ловило сетью добычу,
Чтобы с другими так не игралось,
Я свободу твою ограничу.
А пока садись – погорюем,
Вина выпьем, споём, станцуем,
Зиму осенью разрисуем,
Все мечты мои упакуем
И туда, вдвоём, покочуем.
ВДВ
Если родина скажет надо,
Вэдэвэшник ответит: «Есть».
Крылатая гвардия – это не стадо,
Что готово в фонтаны лезть,
Разбивать кирпичи о череп,
В пьяном угаре матом орать.
Вэдэвэшник дружбе армейской верен,
Голубые береты – армии знать.
Когда вижу поганцев – стыжусь,
Кем ты был в элитных войсках?
ВДВ – не синоним «нажрусь»,
ВДВ – седина на висках
От тяжёлой работы в небе,
От потерь друзей на войне,
Ты готов на воде и хлебе,
Ты готов по колено в дерьме,
За друзей, за чистое небо,
За сиянье любимых глаз,
Чтобы вдоволь воды и хлеба,
Ты же знаешь: «Никто, кроме нас».
Я завидую тем, кто в небе
Парашютные стропы натягивает,
Кто утюжит пыльные степи,
Кто по плацу вышагивает.
Не бывает вэдэвэшников бывших,
Мы навеки и навсегда
Голубой тельняшкой согреты,
И плевали мы на года.