Рядом, днищем кверху, рухнула корзина воздухоплава.
***
— Мамочки… — лепетала Элья сквозь прижатую ко рту ладонь. — Мамочки…
— Элья, слезь с меня, пожалуйста.
Она послушно скатилась в траву и легла на спину. Очертания облаков смазывались из-за выступивших на глазах слёз. Одуряюще пахла трава — свежестью, зеленью, жизнью. Изумительно вкусным был воздух. Солнце необыкновенно ласково касалось мокрых щёк.
Элья зажмурилась и крепко прижала ладони к лицу. Её трясло от рыданий.
Она услышала, как Грапар крикнул: «Есть кто живой?!». Потом несколько раз ударил по корзине — кажется, ногой. Послышался глухой неразборчивый ответ — и Элья моментально приняла сидячее положение.
— Живы!!
Она вскочила и подбежала к корзине. Там кто-то переговаривался, всё так же гулко и непонятно, потом прозвучал возмущённый крик Мароля: «Твою мать, Мадбир!!». Потом голоса снова понизились до деловитого полушёпота — кажется, ребята пытались выпутаться из ремней.
Послышался раскатистый голос наёмника:
— Эй, там, за бортом, поможете поднять?
— Я только одной рукой! — крикнул Грапар.
— Я помогу! — встрепенулась Элья.
Она с тревогой покосилась на революционера, левая рука которого висела плетью. Неужели перелом?..
— Три-четыре… Давай!
Край корзины пошёл вверх очень тяжело, но когда один из шаров, вылетев из плена, взметнулся вверх, стало немножко легче.
Кто-то приглушённо выругался. Кажется, Мароль.
— Она жива? — спросил Лэрге из глубины корзины.
— Откуда я знаю?!
Да, точно Мароль.
— Быстро режь ремни и вытаскивай, мы держим!
— Проклятье… — это Грапар всё-таки ухватился за бортик больной рукой. Значит, не перелом… наверное.
Из-под корзины спиной вперёд выбрался Мароль, быстро выволакивая оттуда за плечи бесчувственную Жерру. Потом оставил её и метнулся обратно.
Он, Грапар и Лэрге предусмотрительно привязали свои сумки под сиденьями, и именно их Мароль проворно высвободил из пут и вытащил вслед за Жеррой. Вытащил также рюкзак Карлена и пожитки пилота. Потом поспешил на подмогу и встал рядом с Эльей, поддерживая корзину, пока оттуда выбирались Лэрге и Мадбир.
— Больше никого? — спросил Грапар.
— Нет, — ответил Лэрге.
Корзина упала обратно на землю. Оглушительная тишина затопила поляну.
Граф быстро подбежал к Жерре, склонился над ней и, наскоро осмотрев, прощупал пульс.
— Кажется, просто обморок. Вода есть?
— У меня в сумке была… — отозвался Грапар. — Наверху фляжка лежит…
Мароль быстро развязал его сумку.
— Что с рукой? — спросил он.
— Плечо ушиб. Надеюсь, просто ушиб… Я слышал, как кричал пилот, но Карлен?..
— Я, наоборот, слышал, как кричал Карлен, — сказал Мароль, передавая найденную флягу Лэрге. — Хотя пилот был ко мне ближе. Я только видел, как мужик пытался ухватиться за рычаг, но не успел…
— А ты?
— Я успел. Как видишь. Зеркало с тобой?
— За пазухой.
— Да, точно…
«Как они могут думать о зеркале? — не понимала Элья. — Какое Сопротивление, какая революция, если только что погибло два человека? И мы… и мы тоже могли…».
Её по-прежнему колотило, она стояла, прислонившись к корзине и обхватив себя обеими руками.
«Наколдовала я, что ли?» — подумала Элья и едва сдержала истерический смех. Нашлась волшебница!
Лэрге пытался привести в чувство Жерру, Мароль разбирал вещи — не свои, пилота и Карлена — а Грапар стоял неподвижно, погружённый в себя; глаза его были пусты, брови сдвинуты…
К Элье внезапно подошёл Мадбир.
— Ты как, малышка? — спросил он.
— Нормально…
— Ты какая-то белая… Вот, глотни.
Он протянул ей свою фляжку и Элья, благодарно кивнув, отпила большой глоток. Это оказалась вовсе не вода, и девушка закашлялась, ловя ртом воздух.
— Вот, молодцом. — Мадбир одобрительно хмыкнул.
Они немного помолчали.
— Карлен… — сказала, наконец, Элья.
— М? — неопределённо отозвался Мадбир.
— Мои соболезнования.
— Спасибо.
Ей вспомнилось, как она пугалась наёмника, стоило тому появиться в поле её зрения, как мысленно осуждала его за неуместную весёлость, как ей было неуютно рядом с ним.
И вдруг Мадбир стал невероятно близким и родным, за какие-то несколько минут. Почти старший брат.
— Что произошло с воздухоплавом, как думаешь?
Элья задавала вопросы только для того, чтобы не молчать, не оставаться наедине со своими мыслями. Ей, на самом деле, не так уж важно было, почему именно случилась катастрофа. Будет она знать причину или нет — ничего ведь не изменится.
— Я думаю, отказала пара кристаллов.
— А как же шары?
— Ну, они больше для равновесия. Главное в воздухоплаве что?
— Что? — спросила Элья.
— Магия. В воздухе корзину главным образом удерживают кристаллы. Воздухоплав был старый, списанный, маги давно с ним не работали… вот кристаллы и отказали.
— Они сотрудничали с нелегальными магами, — вдруг подал голос Грапар, который, как оказалось, слышал разговор. — И эти маги должны были проверить всё перед вылетом.
— Видимо, не проверили, — невесело хмыкнул Мароль.
— Они очень надёжные люди. Я не в первый раз пользовался этой станцией. Я понимаю, конечно, всего не предусмотришь, но… Проклятье, — с остервенением и горечью проговорил Грапар. — Ещё одна неудача. Как будто всё против нас.
— И что это значит? — спросил Мадбир. — Сворачиваемся?
Грапар поднял на него глаза, и Элья вздрогнула — такими страшным был этот взгляд.
— Не дождутся, — веско произнёс он. — Я сделаю то, что собирался, чего бы мне это ни стоило. Я пойду до конца. — Он сделал паузу. — А вы? Вы со мной?
Сказано это было так, что все сразу поняли: «со мной» может быть только «до конца». Нельзя будет передумать. Нельзя будет уйти, когда захочется. А если придётся умереть — значит, нужно будет умереть.
Все, впрочем, так это и воспринимали с самого начала — однако Элья только сейчас стала осознавать, насколько всё серьёзно. Может быть, ветреная танцовщица и испугалась бы, передумала, решив, что игра зашла слишком далеко, и пора делать ноги — но не после того, как они вместе с Грапаром висели посреди неба, рискуя погибнуть в любой момент.
Ей, в сущности, не было дела до революции.
Но его… его она не бросит. Теперь — точно нет. Пусть он никогда не будет ей принадлежать, пусть он стоит сейчас, вооружённый только лишь бесстрашием и упрямством, рядом с перевёрнутым воздухоплавом, похоронившим под собою часть его надежд.
Она будет с ним. До конца.
— Я с тобой, — сказала Элья.
И эхом её слов прозвучали голоса остальных: «с тобой», «с тобой…». Мадбир, Мароль. Жерра, обессиленно прислонившаяся к Лэрге.
Сам Лэрге промолчал.
Грапар выжидающе посмотрел на него.
— Что? — хмуро спросил тот. — Слово дворянина — не то слово, которое нужно повторять. Если я один раз уже сказал, что я с тобой, значит, так тому и быть. Ничего не изменилось.
— Тогда, — хрипло сказал Грапар, — мы идём к Белобору.
***
Легко сказать: «Идём к Белобору». До тайной пристани, расположенной на Шеме, при самом оптимистичном раскладе идти оставалось недели две. Но уже в первом попавшемся на пути городе выяснилось, что путешествие продлится ещё дольше, потому что «ушиб» Грапара оказался гораздо серьёзней, чем думалось поначалу. Жерра, вспомнив свою небольшую медицинскую практику, обследовала его плечо и заключила, что вывиха нет, однако настояла на том, чтобы подвесить руку на косынку (за неимением оной, пришлось воспользоваться узорчатым платком, купленным Эльей в Стамаре).
— И долго мне одноруким ходить? — проворчал Грапар.
— Не знаю. Может, через неделю заживёт. А может, и на месяц растянется. — Жерра пожала плечами. — Я бы, на твоём месте, потратилась на хорошую медицинскую семью. С магом.
— Нет, — отрезал Грапар.
Им и так пришлось остановиться на постоялом дворе и снять две комнаты — искать добрых людей, у которых можно было бы за горсть медных монет арендовать на несколько дней очередной сарайчик, не было уже ни сил, ни времени: путешественники добрались до города Вакрея уже в сумерках, да ещё и под накрапывающим дождём. В одной из этих двух комнат они сейчас и находились: только что перевязанный Грапар на краешке кровати и остатки его упрямого отряда, собравшиеся вокруг.