— Мне важно, — парень продолжает выворачивать мою душу одним только взглядом.
— Зачем? — я отвожу глаза, не выдержав, и смотрю на темную воду, которая колышется между нами, — что было, то было. Зачем поднимать снова эту тему…
— Птичка, я хочу знать причины, по которым ты расстраивалась. И почему ты повела себя так.
— Будем считать, что меня просто напряг антураж комнаты…
— Птичка, — он внезапно поднимает мой подбородок пальцем, и заставляет посмотреть снова ему в глаза, а я едва сдерживаю возглас возмущения. Но меня останавливает то, как он на меня смотрит, — мне нужна пра-в-да.
— Слушай…
— Я не отпущу тебя из бассейна, пока ты не скажешь. К Марку у тебя никаких чувств нет, хотя ты убежала тогда с ним, и я было допустил эту мысль. И допустил, когда ты возмущенно заявила, что не останешься со мной. Я не давал тебе повода уходить, или думать, что между нами все закончится после той ночи. Так какого черта?
— У нас был тот дурацкий спор, на то, что я в тебя влюблюсь, — мрачно отвечаю я, понимая, что он действительно не отстанет.
— И?
Я едва сдерживаюсь, чтобы не ответить в рифму. Почему-то воспоминания о том дне снова пробуждают во мне обидное и злое чувство.
— И? Я не хотела… проигрывать. Что, по-твоему, я бы делала потом? Знаешь, можно, конечно, засунуть подальше все эти мысли, и представить, что у вас просто короткое, но приятное увлечение друг другом. Но долго ли можно так обманывать саму себя? У нас и так все зашло далеко! Нельзя спорить на такое… особенно, когда не знаешь, насколько может разрушительным быть это чувство, когда для второго все происходящее — просто игра.
Рука внезапно затыкает мне рот, и я ошарашенно воззряюсь на Мирослава. Он смотрит куда-то в сторону от меня. Мрачно и напряженно.
—Я услышал достаточно, — тихо произносит он. И пока я проглатываю невысказанные фразы и обиду, что мне пришлось раскрыть душу, а меня так сухо прервали, он внезапно обхватывает меня руками за талию, поднимает и сажает на бортик бассейна. Будто я ничего и не вешу, — иди сними мокрые вещи и просуши. Я скоро буду.
Я подбираю ноги и поднимаюсь. Вот и высказалась! Зачем? В пустоту? И никакой реакции. И, яростно развернувшись, топаю к дверям номера. Оставив его одного болтаться в бассейне.
А в ванной, раздевшись, и закинув вещи в сушилку, надев халат и поставив набираться ванну, потому что меня отчего-то колотило, как от холода, я сажусь на кафельный пол, обхватив колени руками, и тупо смотрю в пространство. Ну и для чего было меня допрашивать? Для чего вот это все? Оставил бы, как есть! Теперь мы оба чувствуем себя неудобно, а я еще и в легком стрессе.
Как только набирается ванна, я бухаю в нее от души пену, собираю волосы в пучок, и, скинув одежду, с диким удовольствием опускаюсь в горячую воду. Дрожь тут же отступает, и напряженные мышцы расслабляются. Я откидываюсь на бортик и закрываю глаза.
Все!…не хочу ни о чем думать. И беспокоиться. В конце концов, не все встречи заканчиваются отношениями, не все отношения заканчиваются свадьбой, так чего мотать попусту нервы и терзать сердце? Однажды отпустит…
И я не замечаю, как вода и усталость усыпляют меня. Потому что я просто внезапно для себя отключаюсь и падаю в сон без картинок.
И в ужасе открываю глаза, чувствуя, как меня трясут за плечо.
Блин!
Мирослав сидит на бортике ванны, и я впервые замечаю на его лице беспокойные нотки.
— Что ты тут…— лепечу я, опускаясь ниже в воду, чтобы пена скрыла меня. И обнимаю себя руками, закрывая на всякий случай стратегические места.
Он приподнимает бровь.
— Делаю? Птичка, я тоже хотел посушить вещи. Вот только в ванне уже минут пятнадцать лилась вода и ты не отвечала.
— Я просто уснула!
— Охренительно. Я это уже понял, но в тот момент у меня мелькали перед глазами менее оптимистичные варианты.
— Что я из-за тебя самоубьюсь? — усмехаюсь я, — не надейся.
Он закатывает глаза.
— Я хотел договорить...
— Может, когда я выйду?.. — я осторожно кошусь в сторону двери, — я тут голая лежу. Вообще-то. Иди поплавай еще в бассейне…
— Птичка, — перебивает он меня, склонив голову на бок, — ты меня немного ошарашила, и я не сразу нашелся, что ответить. Я ожидал услышать другое, и, поэтому, я хотел сказать…
— Подбирал нейтральные успокаивающие слова? — вздыхаю я, — не стоит, я прекрасно понимаю…
Рука затыкает мой рот второй раз за вечер и я смотрю возмущенно на парня. Он наклоняется ко мне в очень опасной позе, удерживаясь только второй рукой на бортике. Ишь ты… Я бы уже упала в ванну таким макаром.
— Я тебя сейчас сожру, — тихо и с угрозой произносит он, что я даже на секунду в это верю, — птичка, слушай внимательно…
— Ммм!
— Потому что я…ай, птичка, бля!
Я, не выдержав, кусаю его за ладонь. Мирослав отдергивает руку, и случается то, что я опасалась. Вторая рука от резкого движения соскальзывает, и парень падает прямо в ванну. Прямо на меня. Подняв волну воды и пены, которая с громким плеском плюхает на пол. Я ахаю от неожиданности.
— Мирослав!
— Птичка, — фыркает он, стирая пену с лица, — ты какая-то дикая. Решила второй раз намочить меня?
— Вылезай, — в ужасе произношу я, ощущая его на всех обнаженных местах тела сразу. Кажется, мой сон про ванну сбывается, но как-то извращенно.
— Я не договорил, — усмехается он, даже, похоже, не смущаясь, — и мне нравится, как мы продолжаем. Анна, птичка моя, — он просто берет и нагло возлегает на мне, положив руки на бортик ванны за моей спиной, и мы оказываемся с ним нос к носу. Мне остается только моргать, офигевая, — я не хотел, чтобы ты думала обо мне так. Я не хотел тебя терять. Ты мне нравишься, и я с каждым проведенным с тобой днем понимал, что выкинуть тебя из головы становится нереально. И что это становится уже не просто игрой. Поэтому, — это слово он произносит в сантиметре от моих губ, — откинь все эти поганые мысли, которые ты мне рассказала, и больше не вспоминай. Никогда. Все абсолютно не так, как ты надумала себе.
И он мягко целует меня. Такое короткое прикосновение губ, будто мы в первом классе и это наш первый робкий поцелуй. Но я чувствую, как по моему телу пробегает тепло, и становится легче дышать. Потому что каждое его слово я слушала, задержав дыхание. И не веря, что он действительно это говорит. И что оказывается, не только я не могу выкинуть кое-кого из головы...
Он чуть отстраняется и мы встречаемся взглядами. И по тьме в его глазах, я понимаю, что он не ограничился бы одним поцелуем, но почему-то…
— Ну что, — тихо произносит он, — извинения приняты?
— Да…
— Хорошо. Если мы уж оказались на такой позитивной ноте в одной ванне, и ты уже голая, то я предлагаю занятие поинтереснее, чем грустные разговоры о прошлом, — заканчивает он с достаточно наглым лицом.
Я подозрительно смотрю на него.
— Например?
Он в ответ просто усмехается. И до меня, наконец, доходит...
Ну все, хватит болтать! В следующей проде никакой болтовни))
С любовью, Автор)
Эпизод 32.3
Скачано с сайта
Эпизод 32.3
Он, глядя в мое немного растерянное лицо, тихо усмехается, склонив голову, и добавляет:
— Я не уточнил, чем конкретно можно заняться, птичка, а у тебя сейчас такое же выражение, как в том караоке-клубе, когда я внезапно нашел тебя прячущуюся за фикусом. На будущее — я хорошо умею держать себя в руках. Даже когда ты лежишь подо мной без одежды, — он усмехается, — расслабься, — он наклоняется ко мне, подарив короткий, почти невесомый поцелуй. И тянется куда-то рукой мне за спину. Я слышу тихий шорох. А потом мне на плечи ложится полотенце. Я смотрю на него удивленно, а парень берет одну мою руку, и поднимает, положив на левый край полотенца. Потом берет вторую и кладет на правый край.
— Вода почти остыла, — просто отвечает он, поймав мой взгляд, — замерзнешь.
И встает, а потом вылезает из ванны, становясь на коврик. Я тоже поднимаюсь следом, закутываясь одновременно в махровую ткань, чтобы скрыть наготу.
И почему-то понимаю, что если он сейчас уйдет, а я просто промолчу, постеснявшись сказать, что, вообще-то, он привлекает меня абсолютно так же, как и я его, то мы упустим что-то важное в наших отношениях, что придется потом восстанавливать. То, что заставляло нас творить все эти безумства. Что заставляло нас поддаваться внезапно вспыхнувшему влечению, вопреки гласу разума, вопреки мыслям, что, вообще-то, малознакомые люди такими непотребствами не занимаются. Не целуются черт знает где в торговом центре, или в темноте клуба, не отвечают согласием на “давай попробуем посмотреть, настолько же мы подходим друг другу и в постели?”, не покупают билеты в другую страну, и не соглашаются улетать.
Потушим эту искру, залив водой из сомнений и всего прочего. Сомнения и размышления действительно хороши, когда тебе не хочется быть на одной волне с человеком. Когда что-то тебя напрягает и отталкивает, или вы абсолютно разные и вынуждены прощупывать границы друг друга, перед тем, как что-то предложить.
Но когда мир вокруг загорается, от того, что вы просто вместе и совершаете разные безумства, терять эту искру — такая глупость.
И пока я стою, растерянно думая об этом, Мирослав обхватывает меня за талию, и переносит из ванны, поставив на пол. Почему-то этот заботливый жест совершенно выбивает меня из колеи.
— Не уходи, — быстро произношу я, но звучит это совсем тихо и жалобно. Я пугаюсь того, каким тоном это сказала. Я же не знаю, почему я ему нравлюсь. Может быть, просто из-за именно той безумной искорки между нами, и моя жалобный тон совсем неуместен и глуп.
Еще добавить “пожалуйста” и можно зажмуриваться, чтобы не увидеть на его лице невысказанный вопрос “какого черта?”. Но пока я смело гляжу ему в глаза. И вижу, как он задумчиво бегает взглядом по моему лицу, будто пытаясь что-то понять, или рассмотреть.
А потом он цепляет пальцами мой подбородок, наклоняется ближе и внимательно смотрит за моей реакцией. Я подаюсь на встречу.
— Птичка, — произносит он, и я чувствую его дыхание на губах, — тогда снимай с меня эту мокрую тряпку. У меня заняты руки.