— Да, так едешь-то ты куда? — спохватилась Люба, и Илья сказал:
— Да в Карачарово.
Люба переглянулась с Самохой, а Илья, опережая дальнейшие неизбежные расспросы, добавил:
— За добрым мечом я в ваши края заглянул. Вернее, наставник мой Вежда сказал здесь меч искать. — Илья вздохнул. — Вот только мены никакой с собой брать не велел, наказал самому с кузнецом расчет достойный искать.
Самоха хотел было что-то сказать, но Люба тронула его за рукав, а десятник спросил:
— Выходит, твой наставник послал тебя к нашему Белоте? — Илья снова кивнул. — Сам не местный твой Вевда, или как его там, туто нем никто не слыхал, а про мастеров здешних лучше тебя знает. — Десятник усмехнулся. — Нет, парень, у тебя в наставниках сам Святогор и есть. Тут и гадать нечего.
Дружина возбужденно загудела, а Люба сказала:
— Мены не брать… А крут норовом-то батюшка Святогор! А?
Она оглянулась на ехавших воинов, и те ответили одобрительным гулом:
— Верно, добрый меч деньгами не возьмешь.
— Святогор в этом толк знает.
— Да, парень, задачка у тебя…
Рано утром на перепутье разошлись все: телега с Самохой, Любой и мальчишкой двинулась прямо, дружинники повели пятерых хмурых да потертых разбойников направо, на суд муромского князя, а Илье указали налево.
После полудня в низине у речки-переплюйки и увидел Илья село Карачарово.
Проходя мимо росших на меже вытянутых в струну молодых деревьев, Илья запоздало подумал о том, что неплохо было бы обзавестись посохом подорожным, и тут же вспомнил про палку, чудесным образом защитившую его от вражьих стрел в лесу. А вспомнив, сразу понял, почему она показалась ему знакомой.
— Вежда! — сказал он вслух и даже остановился.
…Вежда на выселках своим посохом гонял, бывало, Илью, обозначая удары и заставляя его парировать их или уклоняться. Тогда-то Илья и присмотрелся к посоху повнимательней. При ближайшем догляде становилось ясно, что посох был обтянут поверху кожей, отчего в руке сидел ладно и не скользил.
— Что за палка у тебя, Вежда? — спросил он тогда же. — Откуда она у тебя?
— Палка у кобеля в зубах да на хмельной пирушке в руках, — передразнил Вежда. — Сделал — вот откуда. Взял хорошую лесину и натянул на нее лоскут хорошенько вымоченной бычьей кожи, взятой с плеча. Шкура высохла, да и натянулась на палку что кожа на кость.
— А зачем?
— А затем, что стала после этого моя «палка» — как ты ее кличешь — прочней всякого иного посоха. Вот и вся недолга.
…Илья снова увидел белесое колесо крутящегося посоха, стрелы, мертвыми долгоносыми осами отлетающие от него, и снова, теперь уже уверенно, сказал:
— Вежда!
Затем он хорошенько огляделся, но не заметил ни одной живой души окрест и погрозил пальцем кустам у речки со словами:
— Так-то, значит, ты в селе остался? Ну ладно…
Дом кузнеца Белоты ему указали у первой же избы дед с бабкой, копавшиеся на огороде.
За время долгой дороги Илья представлял себе оружейных дел мастера Белоту на лад их сельского кузнеца Борыни. Белота виделся ему нестарым еще мужиком в кожаном фартуке, в своей кузне у иссеченной наковальни с молотом в руке и непременно в окружении громадных молотобойцев и мальчишки-подмастерья, суетящегося то у мехов, то на подхвате. А вышло вовсе не так.
Девушка, встретившая Илью у порога, повела его не в сторону кузницы, которую Илья приметил еще на подходе и которая стояла, как и полагалось, опричь остальных домов в деревне, а в глубь двора, за избу. Высокий да крепкий старик с седыми, как у Вежды, волосами без рубахи колол дрова на задах. «Да они с Веждой братья!», — подумал Илья.
— Батюшка, человек до тебя, — позвала девушка и тотчас ушла.
Старик оставил топор и повернулся к Илье.
— Мир тебе в дом, да чтоб огонь в горне не умер, — поклонился Илья.
— И тебе не болеть, молодец, — отозвался старик.
— Ты ли будешь здешний кузнец Белота?
— Я, — кивнул Белота.
На лицо он совсем не был похож на Вежду, но Илья сразу решился спросить:
— Меня прислал к тебе Вежда. Не брат ли ты ему?
— Вежда? — приподнял брови кузнец. — Нет. Да и нет у меня братьев, сестры одни.
— Значит, Вежду не знаешь? — смутился Илья.
— Не знаю, — покрутил головой старик и пристально оглядел Илью. — А он что же, слыхал обо мне?
— Выходит, слыхал, если меня за восемь дней пути послал к тебе за добрым мечом. — Илья неловко потоптался на месте и снова спросил: — А ты точно ничего не путаешь? Не знаком тебе Вежда?
— Вот чудь-человек! Да точно! Не помню я никого с таким именем.
— А может, знавал ты его под иным именем? — все не отступал Илья. — Образ его, может, знаком?
— Ну и каков твой Вежда? — усмехнулся кузнец.
— Да стар вроде тебя и седой такой же. Да крепкий под стать тебе. Вот и подумалось, будто братья вы…
Илья с надеждой вглядывался в лицо кузнеца, но Белота снова отрицательно покрутил головой:
— Что-то путаешь ты, парень. Может, и не я тебе нужен, а?
— Да нет же, ты! Мне боевой меч потребен. Только… — Илья замялся, теребя постромки котомки, которую так и не снял еще со спины. — Вот ведь какая незадача: заплатить мне тебе нечем.
Белота удивленно вздернул брови и присел на край колоды, протянув:
— Так-так… Даже русы из дружины князя киевского всегда платили мне если не гривнами, но кунами или дирхемами. А ты, выходит, ставишь себя выше дружинников князя?
— Да нет же, это мой наставник наказал так сделать, — попробовал протестовать Илья, чувствуя себя очень скверно, словно ему приходилось просить милостыню.
Кузнец, не слушая его, продолжал:
— Давно ко мне никто с такими словами не захаживал.
Он с интересом принялся разглядывать Илью, очень хотевшего провалиться от стыда сквозь землю, и спросил:
— А зачем тебе меч, да еще и добрый?
— Я воспитанник человека, которого у нас называют Веждой. Он великий боец и обещал передать мне свое искусство, — сказал Илья.
Кузнец сцепил руки на крепкой груди и прищурил глаза:
— Я вижу, что ты из семьи кулака. — Илья кивнул. — Но этот Вежда послал тебя ко мне за мечом, а мены с собой брать не велел. Так?
— Так, — со вздохом развел руками Илья.
— Чудно, — восхитился Белота, расцепляя руки, упирая ладони в колени и продолжая с интересом рассматривать Илью. — И чем же ты намерен рассчитаться со мной за работу?
Илья неуверенно пожал плечами, переминаясь с ноги на ногу.
— Тебя как величать-то? — вздохнул кузнец.
— Илья, сын Чебота и Славы.
— Вот что, Чеботок, — подумав, сказал Белота. — Мне тоже не ведомо, как ты со мной будешь рассчитываться и стану ли я вообще ковать для тебя меч.
Илья хмуро смотрел в землю, вспоминая наказ Вежды о том, что без меча можно домой не возвращаться. Кузнец покачал головой, поднимаясь с колоды и подходя ближе.
— Знаешь что, удалец. Добудь-ка мне… — Кузнец немного помолчал, подумав, и кивнул: — Глины. Глина мне нужна. Вот накормим тебя по обычаю, а потом и сходишь. Тут недалече. Мне и немного надо. Ну, ступай в дом. А я следом.
Он подтолкнул Илью, и тот пошел к крыльцу. Белота задумчиво смотрел ему вслед и, когда Илья скрылся за углом, пробормотал себе под нос:
— Дела… Этот Вежда либо скряга, либо дурак, либо…
И пошел следом за гостем в дом.
Яма, из которой селяне брали глину себе на потребу, находилась от села не близко. Из-за соседства с речкой, которая в пору схода снегов вышла из берегов, яму ту занесло песком да корягами, и Илья, когда добрался до нее и увидел, что ему пред-.стояло, только обреченно вздохнул. Белота снабдил его небольшим возком с широким ремнем и заступом с лопатой, и, помолясь, Илья принялся за дело.
Он проковырялся до самой ночи и добыл глины столько, что с возка чуть не сыпалось, весь перемазался грязью да той же глиной и наломался, как на пахоте задень. Уже впрягшись в ремень и таща свою ношу к деревне, Илья с невеселой усмешкой подумал, что если Белота согласится ковать меч и как плату назначит каждодневную добычу глины, то он так, пожалуй, и ноги протянет.