— Да, по-моему, после того как жених бросил меня у алтаря, я полностью излечилась от фантастико-романтических иллюзий любого рода.
— Тогда почему бы тебе не вступить в брак, заключенный на гораздо более прочных основаниях?
— На каких, к примеру? — Она подозрительно сощурилась.
— На обоюдных интересах. — Он решительно кивнул. — Ведь тебе нравится работать в галерее?
— Да, очень нравится, — не скрыла Кэрри, а сама подумала: «О чем это он?»
— Тебя интересуют художники, покупатели — все, что связано с этой работой. Больше того, ты преуспеваешь в своем деле, особенно в налаживании отношений с творческими натурами, столь трудными, что... ну, вроде Кир Литтл.
Сел на любимого конька: разгуливает по комнате от софы к камину, жестикулирует и вещает. Голос красиво вибрирует — то возвышается, то затихает: прямо-таки прокурор в суде. Задумавшись, Кэрри услышала лишь конец речи:
— Ты говорила, что ты профессионал и знаешь свое дело. И доказала, что это так и есть.
Наблюдая за ним, Кэрри думала: наверно, это самое странное предложение брака женщине, какое известно в истории. Словно для того, чтобы вернуться к реальности, она посмотрела на близнецов. Что им эта драма, хоть она непосредственно затрагивает их судьбы? Пусть ее разыгрывают взрослые — малыши должны крепко спать.
— Я рада, что ты высоко оцениваешь то, что я делаю в галерее, — посмотрев на Уилла и набрав побольше воздуха, начала Кэрри. — Но люди не вступают в брак только потому, что им хорошо вместе работается.
— Нет, конечно, нет, это только одна причина. У нас есть и много другого общего: друзья, семейное окружение. Но две самые убедительные причины спят здесь, — закончил он, показывая на близнецов.
— Ты прав. — Она тоже посмотрела на них, и выражение ее лица смягчилось. — Мне невыносима мысль оставить их и видеть только во время посещений или на семейных сборищах у Джинни и Брета.
— Тогда не оставляй их. — Уилл перестал ходить, приблизился к ней, встал рядом и с торжественным видом взял ее руку — пальцы Кэрри заледенели в его теплом пожатии. — Кэрри, ты говорила, что не желаешь больше и думать о замужестве. Но я знаю, ты хочешь иметь детей: сужу по тому, как быстро ты полюбила этих двух.
— Не могу этого отрицать, — спокойно согласилась она.
— Тебе известно, что это значит — расти без матери. А мне — без отца. Я не хочу этого для своих детей. Они уже потеряли биологическую мать. Дети не должны терять тебя, и как раз в такой момент, когда они формируются и уже привязались к тебе.
Он ударил ее в самое уязвимое место, и сделал это намеренно, она не сомневается.
— Ох, Уилл! — пролепетала Кэрри, подняв на него полные слез глаза. — Не знаю... не знаю...
— Что мне сказать, чтобы убедить тебя? — развел он руками.
— Что делаешь это не из жалости ко мне. — Она закусила губу.
— Из жалости к тебе? Почему...
— Потому что Роберт меня бросил. И еще: все в Уэбстере уже говорят, — она замолчала и перевела дыхание, — что ты из жалости женился на Лени.
— Она просто нуждалась в моей помощи. — Уилл задумчиво потер подбородок. — Понимаю, каким путем твое живое воображение пришло к такому выводу. Но там все было совершенно по-другому, я тебе рассказал. Лени — несчастная девушка, в отчаянном, безнадежном положении. Как можно сравнивать с тобой! Подвернулся я тебе случайно в тот момент, когда тебе тоже было несладка. Но и не встреть ты меня — сама нашла бы выход.
— Думаю, ты прав.
— Конечно, прав. Ты всегда была сильной и независимой. И мне всегда это нравилось в тебе.
— Я и не подозревала, что тебе что-то во мне нравится.
— Ты удивишься, — он серьезно посмотрел на нее, — как много мне нравится в тебе или, по крайней мере, нравилось, до тех пор... пока ты не обручилась...
— ...с этим червяком Робертом, — закончила она за него.
— Это изменило мое мнение о твоем интеллекте, — признал он. — Но ты восстановишь себя в моих глазах, если выйдешь за меня замуж.
— О, ты же идеальный парень! — Кэрри не удержалась от смеха.
— Все в городе так думают, — усмехнулся он. — Ты — единственное исключение.
Ну и самомнение — она только головой покачала.
— Хотела бы быть так же уверена в преимуществах брака, как ты. Но мне нужно время обдумать.
Глаза Уилла изучали ее растревоженное, пылающее лицо. Наконец он отступил — будто освободил для нее пространство.
— Да, время тебе нужно. Вот и прекрасно. Мы ничего не станем делать в спешке. Я подожду — пусть ты будешь так же уверена, как я.
Это невозможно, мрачно думала Кэрри. Насколько она может судить, Уиллу не свойственно сомневаться в себе. Спасибо на том, что он не пустил в ход всю мощь своей личности, чтобы убедить ее, а дал ей время подумать, не стал больше приводить всяких убедительных доводов.
— Обещаю тебе — я подумаю. А сейчас... пойду погуляю.
— Отличная мысль. Спрошу-ка Эдит, не могла бы она сегодня вечером остаться подольше. Тогда мы с тобой куда-нибудь пойдем и все обсудим в другой обстановке.
Кэрри кивнула:
— Я к себе, переодеться.
Сняла платье, в котором беседовала с последней кандидаткой в няни, облачилась в джинсы, футболку и кроссовки, положила в карман газовый баллончик (его приобрел Уилл: теперь она живет в городе и ей надо носить с собой какое-нибудь средство защиты) и направилась к парадной двери.
Уилл встретил ее в холле; его длинное, узкое лицо казалось мрачным и задумчивым; пепельные волосы слегка растрепаны — наверно, сидел и ерошил по своей привычке.
— Кэрри?
— Да, Уилл?
Уилл подошел и вдруг крепко обнял ее. Удивленная Кэрри от неожиданности уткнулась ему в грудь.
— Есть еще одно. — Хриплый, низкий голос походил на рычание; руки, обхватившие ее, еще крепче сжались и притянули ее ближе; одной рукой он поднял ее голову.
Но Кэрри и так смотрела ему в глаза.
— Что, что, Уилл? — выдохнула она.
— Вот что. — Его рот завладел ее губами.
Кэрри что-то протестующе пролепетала. Она уж и не помнит, когда целовалась с кем-то. Не считая, конечно, Роберта. Внезапно в голове забрезжила смутная догадка, почему у нее почти нет обиды на бывшего жениха: ее безумно влечет к Уиллу. От первого же его прикосновения в ней вспыхивает пламя, которое разгорается в пожар, когда Уилл целует ее.
Все чувства целиком заполнились ощущением его упругих губ, ласкающих ее мягкий рот, опьяняющим запахом его кожи, щекотанием чуть колючей щеки, касавшейся ее лица, — вообще его вкусом, каким-то необыкновенно теплым, просто восхитительным... Ей в голову не приходило, что огонь имеет вкус.
Отбросив опасения, переполненная желанием Кэрри страстно целовала его. Руки вцепились в его серую в полоску оксфордскую рубашку — она держала ее как бы в пригоршнях; потом прижалась к нему, чтобы ощущать движение и напряжение его мышц. Тело его сотрясала дрожь желания, идущая из самой глубины, но он откинулся назад и поднял голову. Кэрри встала на цыпочки, чтобы быть выше, в надежде снова захватить его губы, но он чуть-чуть отодвинул ее, его руки дрожали — почти незаметно.
— Помни об этом тоже, Кэрри, — глаза у него стали угольно-серые, — когда будешь решать, выходить ли за меня замуж. Не думай, что нас ждет ненастоящий брак — еще какой настоящий. Мы станем такой же семейной парой, со всеми радостями любви, как самые оголтелые романтики, понимаешь?
— Знаешь, ты сейчас применил самый убедительный метод, — задыхаясь, пробормотала Кэрри, не отрывая от него взгляда.
— Надо бы мне чаще испытывать его на тебе. — Он улыбался. — Я заметил — это удерживает тебя от дискуссий.
Да откуда у нее возьмется дыхание для дискуссий?! С этой мыслью, жадно наполняя легкие воздухом, она, запинаясь, побрела к парадной двери. Закрыла ее за собой и с наслаждением вдохнула ветерок близившегося к вечеру дня. Вот это да! Этот мужчина умеет целоваться... Как умеет делать все, за что берется. Ей понадобилась целая минута, чтобы сориентироваться, но в конце концов она повернула направо, выбрав дорогу, по которой они ходили с Уиллом, когда вывозили на прогулку близнецов.