Эми Фридман
Два лета
Оригинальное название: TWO SUMMERS
Copyright © 2016 by Aimee Friedman. All rights reserved.
Published by arrangement with Scholastic Inc., 557 Broadway, New York, NY 10012, USA
Изображение на обложке использовано с разрешения https://www.shutterstock.com/ru/g/ibomz Автор: ibom
ООО «Клевер-Медиа-Групп», 2019
Посвящается моей семье — лучшей во всей вселенной
В бесконечном пространстве может произойти даже самое невероятное… Люди с вашей внешностью, с вашим именем, с вашими воспоминаниями столкнутся с теми же проблемами, что и вы, и примут все возможные варианты решений.
Возможное — мой дом…[1]
Пролог
Понедельник, 3 июля, 7:37 вечера
ОДИН — ТЫСЯЧА РАЗ — два — тысяча раз… Я не свожу глаз с часов в мобильнике и в уме отсчитываю секунды, пока 7:37 не превращается в 7:38. Чувствую, как сердце бьется в том же ритме. Десять — тысяча раз — одиннадцать — тысяча раз…
— Саммер, перестань! — почти приказывает моя лучшая подруга, Руби Сингх.
Я поворачиваюсь к ней. Хотя ее темно-карие глаза следят за дорогой, она знает, чем я занята.
— Хватит зацикливаться на времени, все равно нам быстрее не добраться.
— Знаю, — бурчу я, краснея. Ерзаю на пассажирском сиденье и перекладываю телефон из одной потной ладони в другую.
Двадцать два — тысяча раз — двадцать три — тысяча раз… Дело в том, что я мечтаю управлять временем: вот бы оно текло то быстрее, то медленнее, как я захочу. Минуты и часы такие капризные, так и норовят ускользнуть! Почти весь десятый класс — оконченный лишь на прошлой неделе — я появлялась в школе запыхавшаяся и с опозданием. А в тех редких случаях, когда меня приглашали на субботние вечеринки, я, как дурочка, приходила рано. В общем, полная безнадега.
В этот летний вечер, душный и серый, я опять в проигрыше. Еще раз решаюсь оторваться от мобильника — тридцать пять — тысяча раз — тридцать шесть — тысяча раз: дорога перед нами по-прежнему запружена машинами. Задние фары мерцают, будто красные светлячки.
— Опоздаю на рейс, — бормочу я, и сердце сжимается в ужасе.
Винить некого, кроме себя самой. Это я дважды перепаковывала чемодан, раздумывая над каждой вещью. И это я сильно поссорилась с мамой прямо перед тем, как мы вышли из дома, потому-то мне и пришлось в слезах звонить Руби, чтобы она отвезла меня в аэропорт…
— Не опоздаешь, — говорит подруга твердо, перестраиваясь в другой ряд. Она крутит руль, и связки плетеных браслетов скользят по ее запястьям вверх-вниз. — Со мной точно не опоздаешь. Да убери ты уже свой телефон! Наверное, батарейка совсем на нуле?
— Точно.
Я согласно вздыхаю и принимаюсь теребить собственные браслеты — я постоянно ношу те два, что сплела Руби, — и тут же снова бросаю взгляд на телефон. Пятьдесят восемь — тысяча раз — пятьдесят девять — тысяча раз…
Не дождавшись смены минут, я кидаю мобильник в набитую сумку-шопер из Музея Уитни. Не надо было вообще его с собой тащить — все равно за границей окажусь вне зоны доступа. Но мне его уже не хватает, как ампутированной конечности. Я гадаю, напишет ли мама, чтобы извиниться, — или она ждет, что я напишу первой? — и тут же отгоняю эту мысль.
Машина Руби трогается с места. Я бросаю тоскливый взгляд на приборную доску, где сломанные часы вечно моргают бесполезными цифрами 12:00. Чтобы отвлечься, копаюсь в сумке, проверяю, все ли положила. Жвачка и журналы в самолет. Новенький толстый путеводитель. Распечатка письма от папы с адресом и телефоном. Новая шикарная камера. Паспорт.
Я достаю темно-синюю книжечку и пролистываю свежие, непроштампованные страницы. Сердце замирает: я никогда еще не выезжала из страны. Добравшись до своей фотографии, я хмурюсь. Светло-русые волосы падают беспорядочными волнами, улыбка кривовата, один серо-голубой глаз чуть больше второго. В семь лет я впервые увидела картину Пикассо — женщину с перевернутым лицом — и почувствовала что-то наподобие родства. Когда я поделилась этим с Руби, та сказала, что я чокнутая.
— Рехнуться можно! — говорит Руби с притворным удивлением. — Получается, я опять права!
Моргнув, я поднимаю глаза и вижу, что мы несемся вперед. На указателе за окном написано «Аэропорт». Теплая волна облегчения прокатывается по мне, и я визжу. Я практически никогда не визжу, но тут сама ситуация требует.