«Руби», — мысленно взываю я, борясь с подступающими слезами. Вспоминаю, как во время зимних каникул мы с ней сели в поезд до Нью-Йорк-Сити, это два часа езды на юг от Хадсонвилла. Выйдя из здания вокзала в круговерть движения и шума машин, спешащих людей, я захотела свернуться клубочком и спрятаться. Но Руби махнула рукой в перчатке, и к нам, будто по волшебству, подкатило желтое такси.
Я нервно втягиваю воздух. Пожалуй, во мне осталась еще способность действовать. Я медленно иду к выходу и тащу за собой чемодан, а вместе с ним и свои сомнения. Нет вообще никакой уверенности в том, что я поступаю правильно. Окунувшись в прохладу ясного утра, я смотрю по сторонам, по-прежнему ищу отца. Тротуар здесь неуловимо напоминает тот, что остался дома, те же такси, тележки для багажа и беспокойные путешественники. Я делаю робкий взмах рукой навстречу движению, часть меня все еще надеется, что вот сейчас откуда ни возьмись появится папа и меня ждет спасение. Вместо этого рядом со мной, скрипя тормозами, останавливается помятое серебристое такси. Я что, сама поймала такси?
Водитель с седыми волосами и зажатой во рту сигаретой помогает мне загрузить чемодан в багажник. Все еще не веря в происходящее, я устраиваюсь на заднем сиденье, и мы трогаемся в путь.
— Alors[4], — одной рукой водитель прикуривает, другая на руле, — куда вы едете, mademoiselle?[5]
Он узнал во мне американку, это вызывает у меня и удивление, и чувство облегчения одновременно.
— Э-э-э, — я разворачиваю распечатку письма, — тринадцать, Рю-ду-Пэйн, — читаю громко. Внутри меня все сжимается. Вот вам и дурное предзнаменование. Улица боли?[6]
Водитель усмехается и резко виляет, объезжая парня на мопеде.
— Это произносится как «пэн», — он говорит по-английски с сильным акцентом. — «Пэн» по-французски значит «хлеб».
— А, — бормочу я в смущении. Конечно. Как кафе Au Bon Pain.
— А город-то какой? — спрашивает водитель, вылетая на шоссе. — У нас в Провансе много городов: Авиньон, Экс-ан-Прованс, Кассис…
— Понятно. Э… Город называется… Лес-Доукс-Кэминс, — я снова читаю вслух, не сомневаясь, что исковеркала произношение. Опять.
— Très bien[7], — водитель выпускает дым. — C'est une belle ville[8]. Красивый город. Скоро сама увидишь.
Однако сейчас, пока мы на огромной скорости несемся по шоссе, я вижу лишь дорожные знаки и равнины, словно и не уезжала из Америки. Я ловлю взглядом проносящиеся мимо машины, будто могу увидеть папу, который мчится за мной в аэропорт по другой стороне шоссе. Вскоре я сдаюсь. В салоне тепло, я снимаю худи и запихиваю ее в сумку.
Когда я снова поднимаю глаза, то вижу, что пейзаж за окном изменился. И очень сильно. Вокруг нас теперь плывут зеленовато-коричневые горы и величавые деревья, похожие на изумрудные сосны, их буйные зазубренные кроны устремлены к небу. Кипарисы, понимаю я, вспомнив знаменитую картину Ван Гога. Мы едем мимо полей с покачивающимися золотистыми подсолнечниками, и оживает другая его картина.
Я улыбаюсь — первый раз после прилета. Мои волнения из-за отца, мамы и всего остального понемногу улетучиваются. Что это за чудесное место? Я опускаю стекло, и в салон врывается свежий воздух. Приятный насыщенный аромат, похоже на лимоны. И оливки. Еще, кажется, лаванда? Да, это она: виден склон холма, фиолетовый от цветов.
Я выхватываю из сумки свой новый Nikon DSLR и осторожно снимаю с объектива черную крышечку — я пока только начала осваивать этот аппарат профессионального уровня. Тетя Лидия — она фотограф — принесла камеру на прошлой неделе, несмотря на мамины возражения, и сказала, что у нее много фотоаппаратов и что этот можно считать ранним подарком на день рождения. «Ты же все время снимаешь на мобильник, ребенок, — сказала тетя Лидия, дернув меня за собранные в хвост волосы, — и это очень хорошо, и даже прекрасно. Но, думаю, для первой поездки за рубеж требуется что-нибудь поинтереснее».
Меня охватывает чувство благодарности к тете, когда я подношу объектив к глазам. Розовый каменный коттедж возвышается над виноградником. Я увеличиваю изображение, и сердце замирает: я вижу, как блестят на солнце крупные зеленые виноградины. Я делаю кадр, хотя он и может получиться смазанным — такси едет быстро. Влетевший с улицы ветер растрепал мой пучок. Волосы рассыпались и лезут мне в глаза и рот. Но я продолжаю снимать — рыжие соломенные крыши, скалистые утесы и снова поля, похожие на глубокие лавандовые моря.