На кендыре — многоголосое жужжание. Он весь облеплен крупными полосатыми мухами-тахинами, над ним порхают голубянки, бархатницы, деловито работают разные пчелы, бесшумно трепещут крыльями мухи-бомбилииды.
Ожидая интересной встречи, я с радостью приближаюсь к скопищу насекомых, справляющих пир. Сколько их здесь, жаждущих нектара, как они стремятся сюда, в эту столовую!
Но один-два шага в заросли — и шум легкого прибоя волн заглушается дружным и тонким звоном. В воздух поднимаются тучи комаров. Они с жадностью бросаются на нас, и каждый из нас сразу получает тысячи уколов. Комары злы, голодны, давно не видали добычу и, наверное, давно торчат здесь, кое-как поддерживая существование нектаром розовых цветов. Для них наше появление единственная возможность напитаться крови и дать потомство. И они, обезумевшие, не обращая внимания на жаркое солнце и сухой воздух, облепляют нас тучами.
Дружная и массовая атака комаров настолько нас ошеломила, что мы все сразу, будто по команде, в панике помчались обратно к машине.
Я пытаюсь сопротивляться атаке кровососов, хочу посмотреть, приносят ли они пользу растениям, опыляя их цветы, давлю на себе их сотнями, но вскоре побежден. Комары, преследуя меня, забираются в кузов машины.
Долго мы на ходу машины отбивались от непрошеных пассажиров.
Что делать, сидеть ли в избушке и, глядя на серое небо, заниматься мелкими делами или рискнуть, решиться на прогулку! А ветер завывает в трубе, бренчит оконным стеклом, шумит в тугаях и раскачивает голыми ветвями деревьев. На тихой речке иногда раздается громкий всплеск: в воду падают остатки ледяных заберегов. Нет, уж лучше оставаться в тепле. Ранней весной в такую погоду все равно не увидеть насекомых.
Но у далекого горизонта светлеет небо, потом появляется голубое окошко. Сквозь него прорываются солнечные лучи, от них уже золотятся далекие горы пустыни Чулак, и тогда появляется надежда на хорошую погоду.
За тугаями, в пустыне, покрытой сухой прошлогодней полынью, должны пробудиться муравьи-жнецы. Любители прохлады, они раньше всех из муравьев встречают весну, и кто знает, быть может, если посидеть возле их гнезд, удастся подглядеть что-либо интересное.
Голубое окошко растет и ширится. Стали тоньше облака. Выглянуло солнце, и сразу все преобразилось. Закричали в зарослях колючего чингиля фазаны, расшумелись синицы, пробудились жаворонки, и понеслась их жизнерадостная песня над просторами пустыни.
Потеплело. Очнулись насекомые. Вот первые вестники весны: ветвистоусые комарики, ручейники, крошечные жуки-стафилины, тростниковые мухи-пестрокрылки. По земле не спеша ползают стального цвета мокрицы. Сейчас они расселяются. Всюду мелькают красные клопы-солдатики. А муравьи-жнецы трудятся давно: пока одни из них протянулись процессиями за семенами, другие пропалывают какую-то сорную траву со своих холмиков. Еще муравьи крутятся возле своих жилищ на сухих стеблях растений, будто кого-то разыскивают, ожидают обязательное и непременное.
Темное с оранжевой грудкой насекомое низко летит над землей, садится на сухую веточку полыни, поводит в стороны длинными усиками и вновь взлетает. Это пилильщик. Чем-то он мне знаком, и я силюсь вспомнить, где и когда я с ним встречался. Он не один. Вот и другой промелькнул в воздухе, третий… И еще летают такие же.
В разгар весны всюду насекомые: они кишат на земле, в траве, под камнями, под корою, толкутся в воздухе, и к этому изобилию привыкаешь как к обыденному, полагающемуся и непременному. Другое дело ранней весной. Каждое насекомое встречается с вниманием, хочется разведать, откуда оно, чем занято, что его ожидает впереди. Вот и сейчас как бы узнать, кто этот пилильщик, зачем он так рано проснулся и отчего кажется мне знакомым.
Воспоминание приходит не сразу, но, как всегда, неожиданно. В памяти всплывает другой весенний мартовский день и воскресная загородная поездка. Тогда испортилась вначале ясная погода, из-за гор выползли тучи, закрыли небо, сразу стало пасмурно, неинтересно. Муравьи-жнецы не испугались прохлады, не прервали своих дел, и мне только и осталось глядеть на них, присев на походном стульчике. И не зря. Из темного хода вместе с трудолюбивыми сборщиками урожая выползло наверх странное бескрылое насекомое, черное, с длинными усиками и оранжевой вздутой бугорком грудкой. Оно казалось необыкновенным, и я не мог сказать, к какому отряду оно относится. Неторопливо помахав усиками, незнакомец скрылся обратно в норку.