Я рассматриваю муравьиного льва через лупу и вижу выразительную головку, большие, состоящие из величайшего множества мелких глазков-омматидиев глаза поблескивают, отражая солнце, красивые усики торчат кверху, как рожки.
Большое и красное солнце садится за горизонт, муравьиные львы начинают бесноваться, и крылья их сверкают отблесками над полянкой. Танцевальная площадка работает вовсю!
Кое-где я вижу летящих с барханов скромной внешности самок. Они на полянке прячутся в траву. У них на брюшке нет придатков. Но самка, попавшая в столь многочисленное мужское общество, почему-то не привлекает внимания.
Танцы продолжаются сами по себе и имеют какое-то особенное ритуальное значение, предшествующее оплодотворению.
Многим насекомым для полного созревания требуется период усиленных полетов. Наверное, так и здесь. Еще, наверное (как не обойтись без предположений), широко расставленные в стороны придатки самцов источают запах, привлекающий самок. В большом обществе самцов он должен быть сильным и предназначенным для того, чтобы разноситься на далекие расстояния. Я старательно обнюхиваю кончик брюшка самцов, но ничего не ощущаю. Может быть, здесь дело и не в запахе, а в особенном излучении?
На полянке небольшая поросль вьюнка, и на ней собралось более десятка ярко-зеленых вьюнковых листогрызов. От них, не то что от муравьиных львов, исходит сильный и неприятный запах.
Долго ли будут продолжать свои пляски муравьиные львы, они же ничем не питаются и живут за счет запасов, накопленных еще личинкой.
Вскоре, присмотревшись, я различаю два вида муравьиных львов. Второй — крупнее, на брюшке у принадлежащих к нему муравьиных львов не столь длинные отростки. Оба вида мирно уживаются на одной брачной площадке, хотя одних больше в ее восточной части, других — в западной.
Еще больше темнеет. Пора прекращать наблюдения.
Но во что превратились мои брюки! На них настоящая корка из цепких колючих семян. Хватит теперь мне работы. Придется заниматься делами растения, служить ему, расселять его семена, сбрасывая их со своей одежды.
Рано утром муравьиных львов не видно. Забрались на день поближе к земле, прижались к стеблям трав, усики вытянули вперед, крылья тесно прислонили к телу, стали, как палочки, невидимы.
Жаль, что я не могу проследить до конца брачные дела муравьиных львов, так как давно пора возвращаться домой. Придется ли когда-нибудь увидеть такое большое скопление этих интересных насекомых?
Может быть, придется!
Проезжая Бомское ущелье, по дороге из города Фрунзе к озеру Иссык-Куль мы всегда заглядываем в отщелок Капкак. Округлые, но крутые холмы, покрытые щебнем, теснят шумный ручей, окаймленный зелеными ивами.
Склоны холмов поросли низенькими и колючими кустиками караганы.
Книзу отщелок расширяется, сбоку появляются изрезанные дождевыми потоками красные и желтые глиняные горы. Еще ниже зияет узкий скалистый проход, в нем бьется о камни и переливается небольшими водопадиками ручей.
Вокруг — дикие скалистые обрывы и обвалы больших черных камней.
Здесь по склонам холмов квохчут горные куропатки, на скале гнездится громадный бородач. Всего лишь несколько сотен метров в сторону от магистральной асфальтовой дороги, и такой замечательный уголок дикой природы.
Впрочем, это было очень давно, и сейчас там, наверное, все сильно изменилось.
В этот раз отщелок стал неузнаваем. Темные склоны гор стали яркими, лимонно-желтыми. Сюда ли мы попали?
Отчего такое преображение? Оказывается, от обильных весенних осадков сильно зацвела карагана. Какая же нужна армия насекомых, чтобы опылить такое множество цветов!
Карагана — маленькая акация, и цветы ее такие же, как у представителей семейства бобовых: кверху поднят широкий «парус», под ним — узенькая «лодочка», сбоку «лодочку» плотно прикрывают «весла». Цветки караганы скрывают нектар и пыльники от непрошеных посетителей. А сколько их здесь, желающих полакомиться сокровищами, прикрытыми лепестками!
Вот грузные с металлическим оттенком жуки-бронзовки. Они жадно объедают нежные лепестки. От них не отстают вялые и медлительные жуки-нарывники с красными надкрыльями, испещренными черными пятнами и полосками.
Над цветками вьются и кружатся зеленые падальные мухи и большие волосатые мухи-тахины. Через отверстия, проделанные в цветах жуками, они пытаются проникнуть к сладкому нектару.
Прилетают и другие насекомые. Мало только тех, для кого создан цветок, настоящих его опылителей — диких одиночных пчел.