— Недавно один исследователь сказал, что человек вынужден до сих пор бороться за свое место во вселенной; если он не выйдет победителем из этой борьбы, ему грозит уничтожение, как мамонтам и динозаврам, которые существовали до него; одолеет раса ничтожно малых организмов — микробов. Перед человечеством, две перспективы: худшая несет поражение и уничтожение; в лучшем случае человечество может надеяться стать переходной ступенью на пути к высшим и более культурным разумным существам.
Все попрежнему молчали. С языка Рэджи готова была сорваться фраза: «Мне осточертел весь этот похоронный бред», но он удержался и спросил:
— А как насчет тенниса?
— В такую духоту! — ужаснулась миссис Крофт-Кук.
— Да ведь теннисную площадку только что поливали, не так ли, мама? — вмешалась Барбара.
— В таком случае я схожу посмотреть новых кули, которых привезли на плантацию, — сказал Рэджи обиженным голосом. — Будьте здоровы.
Прощание получилось натянутым, и все чувствовали себя неловко, хотя миссис Крофт-Кук отозвалась громким «до свиданья», а Крофт-Кук добавил:
— Рэджи, будьте добры, взгляните, отправлены ли тюки со склада.
— Кстати о новых кули, — сказал де ля Хавр, — не ответило ли правление насчет моего проекта водоснабжения?
Последовало новое продолжительное молчание, во время которого он еще раз ощутил глубину пропасти, отделившей его от всех бура-сахибов[11], после того как он в прошлом году ушел с Имперской медицинской службы. Он про себя подивился, сообразив, как непримиримо он теперь отстаивает свои позиции перед руководителями плантации.
— Ах, да, — с расстановкой и серьезно ответил Крофт-Кук, мягко и виновато улыбаясь: ведь он сам одобрил представленный де ля Хавром план, — к сожалению, они не хотят утвердить смету.
— Вот как, — сказал де ля Хавр голосом, выдававшим его досаду.
На мгновение он онемел от негодования, но тут же подумал, что успел уже порядочно нагрубить Крофт-Куку за время своего визита и что, каковы бы ни были недостатки управляющего, тот поощрял и поддерживал его план и, видимо, был искренно огорчен ответом правления. Де ля Хавр сдержал свое недовольство и, несколько запинаясь, проговорил:
— Да, жаль… я много потрудился над изысканиями, и… право… досадно… Если бы они только отдавали себе отчет в том, какую опасность представляют эти колодцы…
— Видите ли, — сказал Крофт-Кук, придав своему лицу сочувственное выражение, — правление, вероятно, не уверено в том, что мы вообще останемся здесь надолго, потому что положение становится все более и более напряженным и кризис отражается в чайном деле так же, как и в других областях экономики. Можно себе представить, что получилось бы, если выполнять то, чего требуют экстремистские элементы Королевской комиссии по труду? Впрочем, вы знаете не хуже моего… Эти кули — полуживотные и весьма мало ценят преимущества гигиены…
Тут пристальный взгляд де ля Хавра заставил его неловко заерзать на стуле.
— С тех пор как я здесь живу, — тем не менее продолжал Крофт-Кук, — я убедился, что кули не умеют ухаживать за своими детьми, и одно время смертность была просто ужасающей. А все-таки ребят у них куча. Видите ли, у себя в деревнях миллионы этих кули существуют тем, что ковыряют землю на своих жалких наделах, и их чистый заработок дома выражается в мизерных суммах — какие-нибудь три фартинга в день, а во время голода у них вообще ничего нет. Вы не можете отрицать, что здесь им лучше. Когда они приезжают сюда, их заработок увеличивается раз в десять, и в дальнейшем они имеют возможность вернуться на родину, сделаться там землевладельцами и обрести достаток.
Де ля Хавр опять спросил себя с недоумением, неужели бура-сахиб искренно верит тому, что говорит, — его тон как будто подтверждал это. С самого своего приезда доктор не разделял всеобщей веры проживавших в Индии англичан в величие Британии. Возможно, что сначала его побуждало к этому инстинктивное желание пооригинальничать и выделиться среди всех остальных. Затем он бросил работу на Имперской медицинской службе, потому что, будучи в глубине души сентиментальным романтиком, хотел убедить себя этим смелым поступком, что он и в самом деле считает индийцев людьми и верит в то, что они не только имеют право управлять сами собой, но что они будут управлять справедливо, уничтожив неравенство каст, классов и религий. Слова Крофт-Кука показались ему нелепыми. Но он заглушил свою страстную вспышку и, ища примирения, ответил почтительно: