— Вперед, Тайпу! Вперед, милая старушка, — сказал он вслух, — давай поскачем немножко!
Заслышав ласковый голос хозяина, кобыла фыркнула и радостно заржала. Она сбавила было ходу, но он вонзил каблуки в ее бока, и она помчалась галопом мимо женщин, направлявшихся гуськом с полными корзинами к помещению, где сдавали листья.
— Смирно! — скомандовал сам себе сторож-гуркх у ворот фабрики и, щелкнув каблуками, сделал винтовкой на караул, отдавая честь сахибу.
Рэджи сразу повеселел и козырнул в ответ по-военному; это напомнило ему службу в армии и, как всегда, подбодрило его. Балвант Синг Таппа был единственным дельным парнем среди всего этого грязного отребья!
— Молодец! — сказал он сипаю; у него всегда было слово привета для хорошего бойца; а гуркхи — отличные стрелки и мастерски владеют своими кхокхри[12].
Он спешился, передал поводья сторожу и вошел под чистый, сколоченный из нестроганых досок навес.
Сборщицы поднимались по ступенькам в просторное помещение, где находились весы. Возле них стоял плотный, темноволосый Туити; он взвешивал корзины, пристально всматриваясь в показания стрелки на шкале, и заносил вес в книгу.
«Потешный малый! С такой круглой жирной рожей ему бы не инженером быть, а коммивояжером», — подумал Рэджи, подходя к Туити.
— Алло, Рэджи, — приветствовал его тот.
— Алло, — отозвался Хант. — Много мошенниц поймал?
— Ох уж эти мне сестрички! — презрительно усмехнулся Туити, — им всегда хочется меня околпачить; теперь они норовят класть на дно корзины не кирпичи, а обрубки дерева, поросшие мхом. Одна положила даже ребенка, и он у нее чуть не задохнулся под листьями. А когда я его обнаружил и спросил, зачем она это сделала, она стала уверять, что ей некуда было его девать, пока она собирала чай. Хитрая бестия!
— С тех, кто жульничает, надо удерживать по три анна, — резко сказал Рэджи, — а этой вообще ничего не платить. Все до одной они поганые мошенницы, и не только на работе — даже в постели они устраивают такие фокусы, что в самый последний момент оставят тебя ни с чем.
Он засмеялся, но тут же осекся и весь вспыхнул от смущения. С минуту он молчал, придумывая, что бы еще сказать. Этот Туити больше помалкивал, а между тем Ханту всегда казалось, что за спокойствием и обходительностью инженера скрывается презрение.
— «Ты скажи-ка мне, малютка», — начал Рэджи с наигранной веселостью.
— Что?
— Тьфу, выскочило из головы…
— Ну, тогда, будьте добры, зайдите в сушильню и проверьте, хорошо ли рабочие раскладывают листья.
— Есть, начальник, — насмешливо козырнул Рэджи и прошел в соседнее здание; это был двухэтажный дом с шиферными стенами, железными стропилами и крышей. В просторном помещении вдоль стен до самого потолка тянулись на расстоянии фута друг над другом железные сетчатые полки в ярд шириной.
— Салаам, хузур, — встретил Рэджи сардар, наблюдавший, как по сетчатым полкам кули тонким слоем раскладывают листья, вынимая их из корзин, принесенных женщинами.
— Ну, как идет дело, все ли в порядке? — обратился к нему Рэджи.
Сардар взял горсть вялых листьев, легких, мягких, шелковистых на ощупь; это был признак хорошего качества.
— Да, хузур, — ответил он и принялся сбрасывать лист с полок в контейнеры, чтобы перенести его в другое отделение фабрики, к роллерам.
— Мистри[13] там? — указал Рэджи на дверь в помещение, откуда доносился оглушительный стук роллеровой машины.
— Там, хузур, — ответил сардар.
— Передай ему, чтобы он осторожней обращался с листьями, не давил их и не стирал в порошок, — сказал Рэджи. — Вчерашние цыбики были очень низкого качества.
— Это первый сбор, хузур, — промолвил сардар все с той же заученной почтительностью. — Апрельский чай всегда низкого качества, и зеленый и черный. Следующий сбор будет лучше, а к концу лета чай пойдет только высшего сорта.
У Рэджи не хватило духу подняться в бродильное отделение на втором этаже, где листья разбрасывали по цементному полу и оставляли для ферментации. Сильный запах готового черного чая, стоявший в сушильне, внушал ему отвращение. Он решил заглянуть в упаковочное отделение и проследить, чтобы в деревянные ящики с прокладкой из листового свинца не забивали слишком много гвоздей; этот столяр совершенный идиот, и потом он вечно что-нибудь мастерит для миссис Крофт-Кук. «Хорошо еще, что сегодня не надо отправлять караван с чаем, а за денежным ящиком поедет сам старик Крофт-Кук», — подумал он.