Брат плюхается обратно на кровать и поворачивается ко мне спиной.
— Я в своём доме, Айз. Тебе-то какая разница?
Я пристально на него смотрю, и мне хочется произнести слова, которые не получится взять назад. Поэтому разворачиваюсь и иду к двери размеренным шагом, пытаясь таким образом найти выход из ситуации, но затем останавливаюсь, упираясь рукой в дверной косяк.
— Большая, потому что я здесь по твоей просьбе. Я прилетел сюда ради тебя. Но не для того, чтобы стать твоей нянькой или боксерской грушей. Если не хочешь ничего рассказывать, прекрасно. Но ты на всей скорости мчишься к забвению, а я не собираюсь тут задерживаться ради ударной волны.
Сжимая кулаки, я резко поворачиваюсь и иду в гостевую спальню. Затем раздеваюсь, достаю кое-что из сумки и иду в душ, чтобы остыть.
Когда выхожу через десять минут, с полотенцем, обернутым вокруг шеи, и спортивных шортах, то обнаруживаю Нейта, сидящего на краю кровати.
Происходит неловкое молчание.
Я жду, что он скажет, а Нейт пялится на свои сцепленные руки, как будто в них есть ответы на все вопросы вселенной.
Проходят минуты, я не уверен, должен ли нарушить тишину, а Нейт, похоже, даже не подозревает, что я нахожусь в комнате. Затем, словно принимая какое-то решение, он поднимает голову, и его взгляд —такой же, как у меня — останавливается на моем лице, позволяя увидеть глубокую душевную боль, которую тот несет.
— Ты знал, что мы пытались забеременеть? — спрашивает Нейт.
Его голос все еще звучит хрипло, но с ноткой грубости, от которой у меня ноет в груди. Я качаю головой, не в силах произнести ни слова. Брат переводит свой взгляд куда-то в пустоту. Он улыбается, но его улыбка выглядит печальной.
— До того, как Джейк и Эмма поженились, и задолго до того, как у них родился Калеб, Лив забеременела по счастливой случайности. Именно так она и сказала, когда сообщила мне эту новость. Помню, я начал заикаться и побелел как полотно, но потом улыбнулся и подумал: «ребенок? Я отец?», и это знание поселилось во мне, наполняя чем-то, чего я никогда не знал, и не думал, что мне этого не хватало.
Нейт снова поворачивается ко мне, и если его слова уже привели меня к заключению, которого я боялся, то его лицо — полное боли — лишь подтвердило правду.
— Она не прижилась, наша счастливая случайность. На двенадцатой неделе, когда мы с Лив договорились, что расскажем о беременности семье, при сканировании выяснилось, что ребенок умер в утробе, что такое иногда случается и не стоит волноваться. Мы не сделали ничего плохого. Просто так произошло.
— Боже, Нейт. Я не знал. Никто из нас не знал. Брат, мне ужасно жаль, — я не двигаюсь, хотя всем существом хочу подойти к нему, обнять и утешить.
Нейт выглядит... Потерянным, даже разбитым. Но у меня такое чувство, что это еще не все, и я жду. Жду, когда брат выплеснет свою боль к моим ногам. Жду, что он очистит свою душу. И как только Нейт это сделает, надеюсь, он позволит мне ему помочь. Брат слишком долго находился один на один со своим горем.
— Не нужно извиняться, — пожимает Нейт плечами. — В тот момент у всех были свои проблемы. Поэтому мы посчитали, что рассказывать нет необходимости, — и снова его глаза находят пустую точку в углу комнаты и цепляются за нее. Собравшись с мыслями, он продолжает ровным бесстрастным голосом: — Когда Лора умерла, мы почти два года пытались забеременеть, — Нейт переводит взгляд с пятна на стене на свои руки и рассеянно ковыряет ноготь большого пальца. — После первого курса у Лив появилась навязчивая идея, что с ней что-то не так, и мы вместе пошли к специалисту, — брат протягивает руку и проводит ею по лицу, прежде чем продолжить. — Тесты на женщинах более инвазивны, чем на мужчинах, поэтому я согласился пройти обследование первым. Результаты пришли хорошие, и, несмотря на то, что специалист сказал Лив подождать, она этого не захотела, — Нейт пожимает плечами и устало качает головой, — Я был готов ради нее на все, поэтому согласился.
Брат на мгновение замолкает, и не желая, чтобы он прекратил давно назревший разговор, я спрашиваю:
— А у Лив все было хорошо?
Смех у Нейта слабый и невеселый.
— Анализы показали, что с Лив все в порядке, и нашим окончательным диагнозом стало «необъяснимое бесплодие», которое, по-видимому, встречается чаще, чем кажется.
— Значит, вы ничего не могли сделать? — знаю, что давлю на брата, но теперь, когда он заговорил, я не могу позволить ему остановиться.
— О нет, — фыркает он с ноткой гнева в голосе. — У нас была куча вариантов, но я начал беспокоиться о Лив — не только о ее физическом здоровье, но и эмоциональном аспекте. Оливию поглотило желание иметь ребёнка. Оно перевешивало все, — взгляд брата находит мое лицо, и он пытается пошутить: — Я о том, что наши постельные гонки были забавными только в начале, пока в игру не вступили диаграммы, витамины и измерение температуры. К тому времени, как я согласился попробовать лечение от бесплодия, наша сексуальная жизнь оказалась распланирована с точностью до минуты, — его следующий печальный смешок сопровождает признание. — То, что начиналось, как занятия любовью везде и всюду, и разговоры о том, на кого из нас будет похож наш ребенок, превратилось в навязчивое стремление зачать. К тому времени, как согласиться начать лечение, я не мог прикоснуться к Лив, если это не было запланировано. Не мог украсть поцелуй, не мог обнять, а незапланированный секс был объявлен вне игры, — в чертах брата сквозит печаль, когда он признается с некоторой виной; — Я вернулся домой из поездки, и если раньше мы стали бы клубком из рук и ртов в стремлении раздеться и воссоединиться, теперь наши встречи превратились в краткое изложение того, как мы поступим дальше в этой навязчивой миссии зачать ребенка. Дело дошло до того, что секс превратился в рутину, которая истощала нашу жизнь, отношения, а порой и нашу любовь.
Я закрываю глаза, делаю глубокий вдох и задаю вопрос, который, определённо, причинит мне боль.
— Так вот почему Лив от тебя ушла? Потому что лечение не помогло?
Нейт встает, его тело напряжено, а на лице написаны гнев и боль.
— Наше лечение началось с перорального препарата, от которого Лив становилась очень эмоциональной. Когда он не помог, мы перешли к инъекциям, которые я должен был ей делать. Синяки, оставленные уколами, стали постоянным напоминанием о нашей неудаче. Каждый раз, когда я колол Лив иглой, то молил Бога, чтобы эта инъекция стала последней. Чтобы у нас получилось, — брат поднимает голову и смотрит в потолок, словно спрашивая у Бога, почему тот не обратил внимания на его призывы, прежде чем спокойно признать: — Но он меня не услышал, — стряхнув с себя тяжелые мысли, Нейт начинает расхаживать медленными и целеустремленными шагами. — Наконец, нашим последним вариантом стало ЭКО, — он стоит ко мне спиной, сжав кулаки, когда признается: — Мы прошли три курса. Лив ушла от меня после того, как безуспешно закончился последний.
— Вы, ребята, не могли продолжить лечение? — наверное, мне не стоило задавать столь глупый вопрос, как бы тихо он ни звучал.
Нейт поворачивается, и выражение его лица становится самым мучительным из всех.
— Я отказался.
Я поджимаю губы и качаю головой.
— Но почему?
В уголках глаз брата собирается влага, и он смахивает ее тыльной стороной ладони.