Он тут же меня отпускает и вскидывает руки в осторожном жесте, прежде чем подойти ближе.
— Прости, Айзек. Я не хотел напугать тебя, — начинает Брэйт, его губы почти касаются моего уха, а тело практически прижимается с боку. Я пытаюсь отодвинуться, но толпа танцующих, кажется, теснит нас друг к другу. — Послушай, — продолжает он. — Я не мог позволить тебе пройти мимо, не извинившись за то, что расстроил чуть раньше, — его смех в моем ухе звучит почти застенчиво. — Меня не так часто отшивают. Это был... — Брэйт замолкает, словно пытается найти нужное слово, и мне удается сделать небольшой шаг влево, но мы все равно находимся ближе, чем мне бы хотелось. — Черт, — продолжает он, — Отворот-поворот, вот что это было, но мое эго выживет, — Брэйт делает шаг назад и смотрит мне в лицо. Его взгляд опускается на мои губы, прежде чем снова вернуться к глазам. — Я просто подошел сказать, что не хочу, чтобы... — мужчина делает жест между нами. — Чтобы между нами возникла неловкость, и мне хотелось бы думать, что однажды ты вернешься в мою студию за новыми тату.
Я смотрю на Брэйта, оценивая его слова и задаваясь вопросом, пытается ли он со мной подружиться, или это одна из тех уловок, в которые играют люди, когда стремятся к дружбе, но при этом надеются на большее.
Решая быть прямолинейным и предполагая, что Брэйт из тех, кто это оценит, я отвечаю:
— У нас ничего не получится, ты ведь понимаешь? У меня есть парень.
Широкая улыбка Брэйта только подчеркивает его привлекательность.
— Да, я это уже понял, Айзек. Парни могут быть друзьями, не пихая свои члены друг другу в глотки, ты ведь понимаешь? — он бросает мне в лицо мои же слова и даже не пытается сдержать ликование.
— Похоже, ты решил играть честно, — отвечаю я ему с улыбкой.
Брэйт — талантливый художник, и я надеялся когда-нибудь вернуться к нему за новым произведением искусства. И, возможно, мне даже удастся уговорить Флинна на новую тату, пока я там.
Брейт кивает мне, по-видимому, испытывая облегчение от того, что я принял его извинения и предложение дружбы.
— Увидимся, Айзек Фокс, — прежде чем повернуться, он добавляет: — Кстати, я хотел бы как-нибудь поработать с тобой в плане фотографии. Мне всегда хотелось увидеть свои работы где-нибудь в галерее, если ты не против.
Я щурюсь, обдумывая его вопрос.
— А моя следующая тату обойдётся мне даром?
Мне хочется улыбнуться, учитывая свою дерзкую просьбу, но я умудряюсь сохранять невозмутимое лицо.
— Уверен, мы смогли бы заключить взаимовыгодную сделку, — когда я вскидываю бровь в ответ на двусмысленность, Брэйт громко смеется. — Помнишь, что я говорил насчет того, чтобы не впутывать в дело члены? Я вполне на это способен, Айзек. И ты обижаешь меня, воспринимая мои слова как-то иначе.
В последний раз кивнув мне, он разворачивается и уходит, а я снова смотрю ему в спину.
— Самоуверенный засранец, — бормочу я себе под нос, но все равно улыбаюсь.
Брэйт Коннорс — та еще головная боль, и раньше я бы с удовольствием принял его вызов, но сейчас все, о чем могу думать — это Флинн.
Именно он является моим последним вызовом, и теперь, когда я выиграл свой приз, больше никто его не получит.
Я возвращаюсь на виллу около семи утра, полностью выбитый из колеи после работы в Авроре.
Как Нейту удавалось так жить, выше моего понимания. И даже учитывая укомплектованный штат работников, благодаря которым у брата появилось свободное время на моральное и физическое разложение, я знаю, что он все еще работает больше, чем отдыхает.
Поэтому даже не удивляюсь, когда прохожу через парадную дверь, обнаружив, что Нейт уже встал и ждет меня.
— Как все прошло? — спрашивает он с чашкой кофе в руке, в котором нет ни капли кофеина.
Брат решил начать с детоксикации, и первые несколько дней дались ему очень тяжело, но теперь он, кажется, справляется немного лучше. Врач предложил ему лекарство, которое поможет обуздать его тягу, но Нейт отказался. Это означало, что предыдущие дни были наполнены тошнотой, дрожью, потерей аппетита, перепадами настроения, головными болями и нервозностью. Первые три дня Нейт почти не спал, и временами я боялся, что он сбежит и напьется, просто чтобы снять напряжение.
Однако Нейт этого не сделал.
Клиника также советовала отказаться от кофеина и других стимуляторов, что сильно разозлило брата, когда тот понял, что ему придется отказаться от кофе, поэтому, глядя на то, так он пьет напиток, который ранее называл «помоями», мне кажется, что Нейт наконец преодолел первую стадию препятствий и работает над собой.
— Хорошо, но дел было невпроворот, — хватаю его чашку и делаю глоток, слишком уставший для того, чтобы налить себе свою.
— Угощайся, — кисло бормочет Нейт.
— Эй, я только что отработал пятнадцатичасовую смену, и самое меньшее, что ты можешь сделать, это отдать мне свой кофе.
Брат протягивает руку и выхватывает чашку, а брызги от кофе оседают на его пальцах.
— Не стоит пить кофе, даже без кофеина, если собираешься немного поспать. Иди в кровать и оставь меня и мою чашку в покое.
Похоже, перепады настроения все еще в силе.
— «Спасибо» было бы достаточно.
Нейт ухмыляется мне, давая понять, что он так шутит.
Я устало качаю головой и бормочу себе под нос:
— Придурок.
На что брат лишь усмехается.
Когда я направляюсь к лестнице, отчаянно желая заползти под прохладные простыни и проспать весь день напролет, то вспоминаю, что у Нейта второй день терапии в клинике.
Я немного притормаживаю и бросаю через плечо легким тоном:
— Постарайся сегодня не быть засранцем. Ты же не хочешь получить запрет на нахождение в клинике уже на втором посещении.
— Это терапевтическая клиника, так что я почти уверен, что могу вести себя, как захочу, и они все равно не откажут мне в лечении. Не порти мне единственное развлечение.
Я тихо смеюсь и качаю головой, а затем поднимаюсь наверх. Добравшись до спальни, я полностью раздеваюсь и, не потрудившись принять душ, тут же падаю в кровать.
Кажется, я засыпаю еще до того, как моя голова касается подушки.
— Айз, проснись, — кто-то трясет меня за плечо, и это явно доставляет ему удовольствие. — Не вынуждай меня бить тебя. Ты же знаешь, что мне понравится.
— Отвали, — бормочу я, но слова выходят искаженными, — О-ва-и.
Надо мной раздается низкий смешок, перед тем, как меня снова хватают за плечо и начинают трясти, словно тряпичную куклу. Я слабо сопротивляюсь, вызывая у брата детский смех. Как только его хватка ослабевает, я переворачиваюсь на живот и натягиваю подушку на голову.
— Нейт, я лежу в постели всего пять гребаных минут. Оставь меня в покое, — мое бурчание приглушается подушкой, но Нейт слышит каждое слово.
— Ничего не поделаешь, братишка. Твой парень на проводе.
Мой парень на проводе?
Разум тормозит, а затем стремительно несется вперед. Зачем Флинну звонить Нейту?
Я поднимаю голову и смотрю из-под полушки прищуренными глазами.
— Тебе звонил Флинн?
— Нет, балда, он звонил тебе. Ты оставил свой телефон на стойке, когда пытался стащить мой кофе, — Нейт протягивает мне телефон. Включённый экран слишком ярок для моих затуманенных глаз. — Ответишь? Или мне сказать ему, чтобы он перезвонил? Меня ждет такси, и у меня нет времени на то, чтобы окатывать тебя ведром холодной воды. Так что давай просыпайся.