Дама оглянулась по сторонам.
Куин внезапно почувствовал, что утратил способность дышать.
Когда-то в детстве он решил перепрыгнуть через ограду, чего ему не разрешалось делать. У его лошади оказалось больше здравого смысла. Куина швырнуло в сторону, и он самым постыдным образом приземлился на траву. Тогда от страха Куин долго не мог отдышаться.
На сей раз этот детский позор длился всего минуту. Ему на смену пришла жгучая ярость. А гордая леди, не удостоив Куина даже взглядом, поднялась по ступеньке в карету и сделала затянутой в перчатку рукой знак трогаться с места.
Позднее, когда Куин размышлял об этом, он признался, что видел очень мало. Юбки цвета бургундского, яркие на фоне черного бархата ее развевающейся накидки, черная шляпа, кокетливо сдвинутая набок, широкие черные ленты, завязанные под подбородком, которыми играл легкий ветерок, гордый разворот плеч, резко очерченные черные брови и осанка надменной королевы. Дама садилась в карету с таким видом, как будто ей принадлежал весь мир.
Но что-то изменилось в ее лице. Она выглядела по-другому. Нос... с ним было что-то не так. И все же Куин узнал бы ее везде, даже через тысячу лет. Это была Вивиана Алессандри. О да! Куину вдруг стало трудно дышать. Сердце его словно остановилось.
Ближе к вечеру в доме лорда Чесли в аристократической Белгрейвии гулко раздавалось печальное тиканье каминных часов, отстававших минут на десять. «Так-так-так» – стучал маятник, словно отсчитывал свои последние минуты. В гостиной стояла странная тишина. Чесли осторожно отложил в сторону газету и внимательно посмотрел на свою единственную собеседницу.
– Пожалуй, я пойду наверх, Виви, подремлю до обеда, – сказал он, поднимаясь. – Никак не привыкнешь к тяготам путешествий, не правда ли?
Вивиана подняла глаза от кипы набросков и нот и улыбнулась:
– Si, это утомительно, милорд. Вчера даже маленький Николо очень устал. Просто удивительно.
Чесли подошел к окнам, из которых открывался чудесный вид на Хэнс-плейс.
– Чем бы ты хотела заняться сегодня вечером, Виви? – задумчиво спросил он. – Заберем Диглби и поедем на репетицию «Фиделио»? Или... подожди-ка, я знаю, что мы сделаем! Мы свозим детей в Амфитеатр Эстли!
– Но Николо еще так мал...
– Глупости, – ответил Чесли. – Ему там понравится. Вивиана отодвинула чашку с остывшим чаем. Она дала себе обещание ездить в Лондоне куда-либо только в случае крайней необходимости. Никогда не знаешь, кого ты там встретишь. Но в Эстли? Нет, наверняка никого. Да и путешествие из Венеции в Лондон было долгим.
– Как мило с вашей стороны, Чесли, подумать о моих детях, – ответила Вивиана, вставая. – Но, может быть, нам следует просто провести тихий вечер здесь? Боюсь, папа переутомился от прогулки в Сент-Джеймс-сквер. А сейчас он наверху возится с Николо.
– Ну конечно, моя дорогая, – ответил граф. – Я иногда забываю, что Умберто уже стар.
– Да, он стар, – повторила Вивиана.
Чесли подошел к ней и взял ее руки в свои ладони.
– Виви, моя дорогая, с тобой все в порядке? – спросил он. – Ты кажешься сама не своя последние несколько дней. Это из-за путешествия? Не слишком ли многого я потребовал от тебя, упрашивая приехать в Англию?
Вивиана улыбнулась и пожала Чесли руки.
– Я хотела приехать, – бессовестно солгала она. – Мне хотелось немного побыть вдали от Венеции.
Чесли засмеялся:
– О, в самом деле! Зачем оставаться в Венеции, когда можно провести зиму в Англии! Я уверен, должно быть, все Дело в том увлечении. Нет, признайся, Виви. Тебе хотелось помучить своего французского маркиза напрасным ожиданием, не так ли? Бедняга! Как его звали?
– Гаспар.
– Да, увы, бедный Гаспар! – воскликнул Чесли.
– Гаспар стал надоедливым, – усмехнулась Вивиана. – О нем я скучать не буду.
Чесли вдруг посерьезнел:
– Но весна еще далеко, моя дорогая. А в Бакингемшире будет очень холодно в январе. Я чувствую себя немного виноватым, что попросил слишком многого от тебя и синьора Алессандри.
– Вам должно быть известно, Чесли, что я не могу оставлять папа без присмотра, – сказала Вивиана. – И честно говоря, от участия в создании этой оперы он просто помолодел. Думаю, он был не так уж счастлив, отойдя от дел.
Чесли посмотрел на бумаги, разложенные на чайном столике:
– Ну а что ты думаешь, моя дорогая, о либретто молодого Диглби? Оно заинтересует твоего отца?
– Si, я так думаю. В достаточной степени. Но меня кое-что беспокоит.
– И что же это, моя дорогая? Я ценю твое мнение.
– Вот эта часть – «Nel Pomeriggio» – мне она нравится, – ответила Вивиана и, помедлив добавила: – Заглавие наводит на размышления. «После полудня». Заставляет предполагать, какие будут действующие лица, не так ли?
– Да, да, продолжай.
– И надо признать, что в ней есть восхитительно остроумные моменты. Поэтому я думаю, что было бы лучше, если бы подобная премьера состоялась в Париже, возможно, в Комической опере? Но не в Ла Скала, как хочется, кажется, лорду Диглби.
– Ему больше всего хочется успеха, – сухо заметил Чесли. – Твоя точка зрения вполне обоснованна, моя дорогая. Я объясню ему, как это делается в мире оперы. И еще он хочет, чтобы у Марии было пять арий. Слишком много, как ты думаешь?
__У папа это получится, – убежденно ответила Вивиана. – Но для этой роли вам потребуется сильное сопрано.
Лорд Чесли слегка ущипнул ее за подбородок.
– Я это знаю, дорогая Виви. Ты же не думала, что тебя пригласили просто за твои красивые глаза?
– О нет, я не могу! – горячо запротестовала Вивиана. – О, Чесли, я не могу сделать это для вас. Николо еще слишком мал, а я... я...
– Николо сейчас четыре года, – перебил ее Чесли. – И за все это время ты спела всего лишь в двух постановках.
– Да, но дома, в Венеции. Не в Париже и даже не в Милане.
– А за последние два года вообще ни разу.
Вивиана отвела глаза и смотрела в глубину комнаты. У нее не хватало мужества сказать Чесли правду или поделиться с ним своими опасениями.
– Я должна соблюдать траур, – тихо проговорила она. – Я должна сделать для мужа хотя бы это, не так ли?
Граф энергично затряс головой:
– Не допускай, чтобы твои трубы заржавели, девочка. Кроме того, до постановки еще несколько месяцев.
Вивиана бросила грустный взгляд на либретто:
– Ладно, посмотрим, с чем явится папа. Но уверена, это будет что-то очень талантливое и захватывающее, и мне страшно захочется забросить детей и совершенно забыть о бедном Гаспаре.
– Если хочешь знать мое мнение, то судьба Гаспара уже решена, – сдержанно заметил Чесли. – Но забросить детей? Да никогда в жизни.
В эту минуту со стороны холла донесся страшный шум. Дети с грохотом сбежали по лестнице, оглашая дом звонкими криками. В гостиную в облаке светлых оборок ворвались две маленькие девочки, за которыми следовал синьор Алессандри с восседавшим на его сутулых плечах маленьким мальчиком.
– Papa! – Вивиана вскочила на ноги. – Essere attento!
– О, с ним все в порядке, Вивиана, – поспешил успокоить ее старик.
– В этом я уверена. А с тобой?
– Вперед! Вперед! – кричал мальчик, пришпоривая деда каблуками. – Вперед, Nonno!
«Вперед» было новым словом в лексиконе малыша. Вивиана пыталась рассердиться, но ей это не удалось.
– Vieni qui, Николо! – сказала она, снимая мальчика с плеч отца.
– Мама, у лорда Чесли есть большая свинья! – сообщила младшая из девочек. – Большая, волосатая, но она... она покойница.
– А, это мертвая свинья? – Вивиана взяла Николо на руки и подняла бровь. – И это существо наверху? А я удивлялась, из-за чего такой шум.
– Нет, нет! – засмеялся синьор Алессандри. – Это... как бы сказать... таксидермия. Дикий кабан.
У Чесли был почти смущенный вид.
– Охотничий трофей времен моей юности, – признался он. – С группой молодых людей я ездил в Африку пострелять. Этот кабан был старым, по-моему, и просто умер от шока, увидев стадо глупых бездельников. Но я сделал из него чучело. И некоторое время гордился им.