- Миша, как у тебя дела? Что там по леммингам? Горностаи кормятся?
- Обожрались, грубо говоря. Валяются с раздутыми животами, в норы залазят. Как бы не посдыхали.
- Я тебе посдыхаю. Кто план будет по меху выполнять?
- Пошлю сейчас ветеринаров, пусть посмотрят.
- Ладно, отбой.
Артамонов ткнул другую кнопку.
- Иннокентий Петрович, как вы порешали с леммингами? Оленей погнали?
- Погнал, Иван Гаврилович, но нехорошо выходит, однако.
- В чем дело?
- Боятся олени, не идут. Лемминги ковром выступают.
- Что вожатые говорят?
- Говорят, не пойдут олешки по мышам.
- Никак?
- Никак не пойдут?
- Про мышей у стариков спрашивали? Помнят они такое?
- Спрашивали. Говорят, что это злой дух прогневался, гонит мышей вперед, к морю.
- Понятно. По злым духам у нас сектора нет. Отгоняй оленей назад.
Артамонов задумался. Только этого и не хватало. Мыши идут сплошным потоком, топчут все подряд. Что делать? Не поднимать же, в самом деле, вертолеты и не стрелять по леммингам из охотничих ружей. Из пушки по воробьям. Из ружьям по мышам. Бред. Слава богу, хоть до рескома пока не дошло. Кадры отобраны надежно - стукачей нет.
Дзенькнул телефон внутренней связи.
- Иван Гаврилович, к вам Балабанов. Говорит, очень срочно.
- Пусть заходит.
В кабинет ворвался Балабанов. Очки его перекосились, борода стала торчком.
- Беда, Иван Гаврилович! Беда! Лемминги прут!
- Как прут?
- Так и прут. Вылазят изо всех щелей, изо всех дырок. Собираются в стаи и прут как на буфет.
- Куда они идут?
- На северо-восток, под пятнадцать градусов. Точно к океану. Как старики говорили.
- Ты мне тут мистику не разводи. Что делать, знаешь?
- Все, их уже не остановить. Я тут пока архивы поднял. Да, бывало такое время от времени, но что делать - непонятно. Последний случай был в пятьдесят первом. Тоже лемминги ни с того ни с сего поперли.
С этими словами Балабанов наклонился и сказал хриплым шепотом:
- Расстреляли тогда начальника сектора.
- Правильно сделали. А причину леммингов написали?
- Написали. "По заданию норвежской разведки".
Артамонов откинулся на спинку стула и посидел пару секунд с закрытыми глазами.
- Иди пока к себе. Будешь докладывать обстановку каждые пять минут.
Некстати, ох как некстати, понесло этих мышей. Отпуск, похоже, накрывается. Двадцать четыре дня, желтый песочек, жена, детишки и никакой к черту северной романтики.
Иван Гаврилович тряхнул головой, отгоняя видение анапского пляжа. Мечтать некогда. Начальник подотдела взял чистый лист бумаги и стал быстро набрасывать план эвакуации всех подведомственных ему биоценозов с пути леммингов. В реском придется звонить самому.
Мыши шли всю ночь. Их были сотни тысяч, миллионы. Как наземная саранча продвигались они по тундре, вытаптывая все на своем пути. Хорошо хоть, ничего не пожирали. Аппетит, видно, пропал. Только валили серым потоком, разливались во все стороны. Сделанные с вертолета фотографии показывали мышиное море без берегов. Мыши, мыши, мыши. И больше ничего.
Постепенно в кабинете собрались все начальники секторов. Балабанов сидел у себя, но звонил каждые пять минут и говорил одно и то же: Идут. Идут, стервецы. Фадеева, заведующая ягелем, только всхлипывала.
Мыши шли и шли. Хоть обошлось без человеческих жертв. Для людей мыши были безопасны. Вахтовые бригады успели предупредить заранее. Местные народы отсиживались в своих чумах.
Занялся робкий рассвет. Кое-кто уже спал на локтях. Зайцы что-то с мрачным видом рисовали на листе бумаги. Лицо Увачана - пожилого эвенка с орденской планкой на пиджаке - было непроницаемо. Артамонов про себя подсчитывал уже убытки и прикидывал, не пора ли просить помощи у военных.
В полпятого позвонил Балабанов и закричал:
- Прыгают!
- Кто прыгает?
- Лемминги прыгают.
- Куда?
- В воду прыгают.
- Зачем?
- Черт их знает.
- И что плывут?
- Нет, тонут.
- Зачем же прыгают?
- Черт их разберет. Стихия.
Иван Гаврилович встал и снова сел.
- Что, так прямо и прыгают?
- Ну да, идут и прыгают. Толпами. Прямо с обрыва.
- Ну и слава богу.
По кабинету прошла волна оживления.
Лемминги прыгали еще часа три, потом угомонились.