— Вы ошибаетесь, граф. Проект сделан не мной, а тайным советником Бергером. Как чиновник, он не имеет права лично руководить стройкой и потому поручил ее мне.
— Проект не твой? — изумленно воскликнул граф. — Так почему же ты торчишь целый год в этом захолустье? Герман, я решительно не понимаю тебя.
— Я не мог найти другого места. Начинающему архитектору не приходится выбирать, надо соглашаться на то, что попадается.
— Почему же в таком случае ты не остался в Берлине? Ты же работал у Гунтрама, мог иметь постоянную работу и, даже уходя от него, мог бы попросить рекомендацию.
— На это я, к сожалению, не мог рассчитывать, — притворно спокойным тоном, ответил Герман. — Я не сладил с господином Гунтрамом.
— Не сладил! Ученик с учителем? Ты еще молод, только начинаешь свою карьеру, и тебе следовало бы прислушиваться к нему! — неодобрительно заметил граф, очевидно, думая, что речь идет лишь о различии во взглядах.
Зигварт ничего не ответил. Из горького опыта он знал, что ему не поверят, что и здесь он встретит то же недоверие и пожимание плеч, с которыми ему обычно советовали подчиниться мнению учителя. Однако против этого он возмущался всей душой! Он молчал, но его рука судорожно сжимала подлокотник кресла, свидетельствуя о муке, которую он переживал во время этого экзамена.
— Ты, очевидно, переоценил свои способности, желая пробиться исключительно самостоятельно. Это ошибка молодости, за которую тебе, по-видимому, приходится платить. Ты работаешь в Эберсгофене только из упрямства, но это не только приостановка роста твоей карьеры, а даже шаг назад. Возвращайся в Берлин или уезжай в Париж и старайся наверстать упущенное. Я предлагаю тебе необходимые для этого средства. А когда вернешься и захочешь устроиться самостоятельно, мы поговорим!
Предложение было великодушным, однако Зигварт холодно ответил:
— Благодарю вас, но простите, если и на этот раз я не воспользуюсь вашей добротой. Я занимаю очень скромную должность, но она дает мне средства к существованию и позволяет повышать свое образование. Я вполне доволен.
Равенсберг вскочил, и его глаза вспыхнули огнем.
— Ну тогда оставайся здесь и губи свою карьеру единственно из-за своего упрямства и каприза. Мне уже надоело слушать на все «нет» и «нет». Я ждал от тебя большего, но если ты доволен таким жалким положением, то, значит, не годишься для того большого будущего, дорогу к которому я тебе открыл, кто хочет оставаться внизу, того трудно поднять наверх. Ступай и оставайся в Эберсгофене!
Зигварт молча поклонился и вышел из комнаты. Когда дверь за ним закрылась, граф повернулся и сделал невольное движение, как будто желая удержать его.
— Герман! — воскликнул он, но сдержался и только топнул ногой. — Нет, я не могу уступить этому упрямцу, как уже столько раз уступал. Ему необходимо наконец образумиться.
Кто знал вспыльчивого и властолюбивого Равенсберга, не переносившего малейшего противоречия даже от собственного сына, тот удивился бы, как скоро улегся его гнев.
— Упрямая голова! — пробормотал он, но уже улыбаясь, и, подойдя к столу, начал разбирать почту.
Зигварт быстро прошел примыкавшую к кабинету комнату, в передней он остановился и с облегчением вздохнул, как будто сбросил с себя тяжелую ношу. Для него всегда были неприятны эти аудиенции, он часто упрекал себя в неблагодарности человеку, которому был обязан воспитанием и образованием, который осыпал его благодеяниями, но… не мог быть благодарным. Каждый раз, когда он старался вызвать в себе это чувство, что-то возмущалось в нем, какой-то темный, враждебный инстинкт запрещал ему это, и чем больше он старался побороть себя, тем сильнее становилось это загадочное ощущение. Он боролся с этим чувством с самых детских лет, несколько минут назад он скорее согласился бы умереть, чем сознаться в настоящей причине разрыва с Гунтрамом. И снова пользоваться благодеяниями? Нет! Ни за что! Пусть все будет по-прежнему, он во что бы то ни стало сохранит свою самостоятельность.
У домика сторожа при въезде в парк Зигварт встретил графский экипаж. Окинув беглым взглядом сидевших в нем двух мужчин и даму, он удивился и обратился к сторожу:
— Кто эти господа?
— Владельцы Графенау, господин и госпожа фон Берндт.
— А господин, сидевший на переднем сиденье рядом с дамой?
— Это отец нашей молодой графини, мистер Вильям Морленд, — с важностью ответил сторож. — Они только вчера прибыли.
Зигварт слегка улыбнулся. Он кивнул головой сторожу и пошел дальше.