Все эти люди — герои романа «Два мира» — шахтер Мотыгин, ставший командующим таежным партизанским фронтом, бывший народный учитель и политический каторжанин Суровцев, затем председатель Военно-революционного штаба партизан, питерский токарь Василий Молов — комиссар полка Красной Армии, крестьянин-бедняк Григорий Жарков, в котором проявился замечательный талант партизанского вожака-командира, рабочий Вольнобаев — командир красноармейской роты и старики-крестьяне Федор Черняков и Никифор Карапузов, с риском для жизни доставляющие партизанам медикаменты, — все они могли бы с полным правом сказать о себе: «Народ — это мы».
Роман В. Зазубрина, как он сам его определяет, это — записи, сделанные по свежей памяти и по рассказам очевидцев Однако эти записи сделаны, как отмечал А. М Горький, рукой весьма даровитого художника. В романе нет, если не считать образа подпоручика Барановского, глубокого психологического анализа характеров героев, писатель не входит в подробности их жизнеописания. Почти всегда облик того или иного героя и это, прежде всего, относится к представителям народа — вырисовывается в какой-либо картине, в действии, и это не случайно Характер нового человека, хотя бы в его основных чертах, формируется, складывается непосредственно в самом ходе его практической деятельности, во взаимосвязи с главной силой всего движения — с народной массой.
Возьмем для примера замечательно яркую, волнующую главу романа «Пили, пили!», в которой с наибольшей силой проявилось художественное мастерство В. Зазубрина.
Партизанские полки, сотни телег с семьями партизан и ранеными были прижаты колчаковцами к непроходимой тайге. Положение создалось крайне тяжелое Учитывая волю и решимость партизан не сдаваться врагу, их руководитель Григорий Жарков, вчера еще рядовой крестьянин, не помышлявший о боевых действиях против колчаковцев, проявляет незаурядную твердость и находчивость, достойную опытного боевого командира Организовав оборону небольшим отрядом, Жарков всех партизан направляет пилить тайгу, чтобы сделать просеку и по ней выйти к реке, погрузиться на плоты и таким образом уйти от колчаковских карателей, чтобы затем обрушиться на них в другом месте, неожиданно.
«Люди принялись за работу. Все хорзшо знали железную руку Жаркова, знали, что он не пощадит изменника, но и знали, что зря приказывать и делать он также не будет Отбиваясь от наседающих врагов, партизаны пилили и рубили тайгу без останова день и ночь, подбадривая друг друга:
— Пили, товарищи, пили!
Ночью пилили медленнее, осторожнее… Прежде чем свалить дерево, кричали:
— Берегись!
Ждали, пока все отойдут, переспрашивали, повторяли предостережение. Жарков, с трудом вытаскивая из тины бродни, ходил вокруг саперов, давал указания, распоряжался, помогал выкатывать длинные стволы только что срубленных деревьев Людей видно не было. В темноте стоял острый запах пота. Стук топоров и свист пил напоминал фабричный шум машин Казалось, что в самой гуще дикого леса полным ходом работает большой завод с потушенными огнями. Ни окон, ни здания разглядеть было нельзя. Деревья падали.
— Товарищи, пили! Пили! — Жарков кричал, сквозь гром работы подбадривая бойцов».
Так запоминаемо В Зазубрин рисует этот воинский подвиг партизан. потребовавший от них предельного напряжения духовных и физических сил Такой подвиг могли совершить только люди труда, поднявшиеся на борьбу за правое дело и в этой борьбе приобревшие поистине богатырскую мощь.
Став партизанским вожаком-командиром, Григорий Жарков получает от народной массы, полностью доверяющей ему, большой заряд энергии и воли к борьбе. Этот заряд он возвращает обратно, словом и делом воздействуя на партизан, вселяя в них веру в победу.
Образ Жаркова В. Зазубрин довершает еще одной характерной для него чертой. Это — забота о людях, ответственность за них. Тайгу пропилили, партизаны на плотах спустились по реке к Черной горе и на ней расположились на отдых. Но только Жарков не отдыхал. Он стоял на самой верхушке горы, вглядывался в темноту— ждал возвращения пятерых партизан, посланных им, чтобы пустить под откос поезд с колчаковцами. Жарков беспокоился за их судьбу. Да, это человек железной воли и большого сердца!.. Перед взором читателя начинает возникать образ из числа тех героев, о которых В. И. Ленин писал, что из рядов рабочих и крестьян «выдвигаются неведомые герои, которые неразрывно слиты с толпой и которые все глубже проникаются благородным фанатизмом народного освобождения»[2].
Рабочие и крестьяне в романе В. Зазубрина — это подлинные гуманисты. Они сражаются за свое, народное дело, за счастье и мир для трудящихся людей, им чуждо стремление убивать, уничтожать во что бы то ни стало, как это свойственно колчаковским карателям Орлову и Мотовилову.
В главе «Во имя грядущего» В. Зазубрин наглядно показывает, во имя чего рабочие и крестьяне вынуждены были взяться за оружие, идти на гражданскую войну. В этой главе говорится о рабочих, добровольно уходящих на фронт для борьбы с колчаковщиной.
Рабочий Вольнобаев прощается с женой и сыном, но они пытаются отговорить его. «Папа, не ходи, тебя убьют!» Отец прижал к себе сына, грубой рукой стал ласкать его, говоря: «Ты, может быть, не поймешь меня, но я скажу тебе, что мы, рабочие, должны идти, чтобы в будущем, по крайней мере хоть детям нашим, вам вот, жилось лучше». Вольнобаев в эти минуты расставания с дорогими ему людьми мечтает о будущем, которое надо завоевать. Перед нами возникает реальный образ рабочего, осознавшего свой классовый долг.
Роман В. Зазубрина посвящен гражданской войне, которая является самой острой формой классовой борьбы Миллионам рабочих и крестьян приходилось решать сложный, острый вопрос жизни — куда и с кем идти, где лежит верный путь к их лучшему будущему. Жизненная, а следовательно, и художественная правда состоит в том, что в этот решающий час высоко поднимается в своем сознании рабочий Вольнобаев, провозглашая идеи, за которые он идет бороться. Он убежденно, с глубокой верой говорит: «Два мира, товарищи, сошлись в смертельной схватке. Сомнений нет: победит новый!» Глава «Во имя грядущего» заканчивается картиной: Вольнобаев и его товарищи вышли из маленького домика на окраине города и, плотно сомкнувшись, зашагали в ногу. И верится в правдивость, в реальность восклицания самого молодого из них: «А хорошо, товарищи, этак идти! Мне петь хочется и писать стихи!» Такие сознательные рабочие-коммунисты, как Вольнобаев, цементировали красноармейские ряды, становились вожаками, организаторами крестьянских партизанских отрядов в Сибири.
Нередко партизанское движение в художественных произведениях первых лет после Октября изображалось как чисто стихийное движение крестьянской массы при очень слабом влиянии рабочих и Коммунистической партии. Нельзя отрицать некоторых элементов стихийности в партизанском движении, но все же решающую, организующую роль в нем играли большевики, такие партийные руководители, как, например, Суровцев в романе «Два мира».
Суровцев, бывший политкаторжанин, выступает как дальновидный партийный руководитель и умелый организатор большого масштаба. Он формирует из разрозненных партизанских отрядов полки, выделяет команду связи и саперную команду, объединяет слесарей и механиков, чтобы у партизан были свои мастерские для изготовления гранат и починки оружия. Он создает Совет народного хозяйства, обязанный снабжать партизан продовольствием, обмундированием, огнеприпасами Суровцев большое внимание уделяет политической работе и организует агитационный отдел, чтобы вести агитацию не только среди партизан, но и среди населения и в рядах противника. Только в силу этой большой, целеустремленной организаторской работы представителей партии партизаны могли перейти от разрозненных выступлений и набегов к действиям крупными боевыми соединениями, вести планомерное наступление против колчаковских войск, освобождать целые районы и восстанавливать в них Советскую власть. Недаром Суровцев пользовался среди партизан большой популярностью и авторитетом. Под его руководством растут отважные и умелые партизанские командиры, как, например, Григорий Жарков Жаль только, что о всей работе этого партийного руководителя партизан читатель в большей степени узнает из авторских сообщений… Суровцев нарисован как бы со стороны, без изображения его непосредственно в действии, в общении с массами, без проникновения в его внутренний мир.