С этой мыслью Робин завела машину, открыла электронным ключом гараж, и они оказались дома.
Вот уже двенадцать лет Робин жила с племянником в этом маленьком, сером, пригородном домишке. Ее все устраивало. Гостиная и кухня внизу. Ее и Дэйва спальни – наверху. Два туалета. Одна ванная комната. Герань на окне. Небольшой гараж. Дворик, на котором некому было сооружать мангал, и где Робин каждую весну не успевала посадить цветы. Тихая, спокойная жизнь.
Из гаража была небольшая дверь в «черную» прихожею. Робин и Дэйв молча сняли свои куртки( была ранняя весна), повесили их на крючок и проследовали в гостиную. Там Робин, повинуясь зову приближающейся депрессии, безвольно села на темно-коричневый кожаный диван. Она ожидала, что Дэйв, как бывало обычно по приходу домой, побежит в свою комнату на втором этаже, но тот лишь оглядел темно-синие обои в цветочек, антикварную мебель, доставшуюся Робин от бабушки, и картину, висящую на стене. Огромный букет лесных цветов. Робин сама ее вышила.
Дэйв не произнес ни слова, но Робин могла поклясться, что он присвистнул. Про себя. Но это было так…очевидно.
-Вы устали, тетя? – неожиданно сказал Дэйв.
Робин кивнула. Конечно она устала: целый месяц она буквально жила с ним в больнице.
- Я приготовлю ризотто и сварю чаю. Нам надо хорошо поужинать! – бодро произнес Дэйв и направился на кухню. Робин так и осталась сидеть на диване. И вот уже час как она через арку, ведущую на кухню, смотрела как ее племянник готовит ужин. Ризотто. Греческий салат. Чай. Дэйв делал все четкими уверенными движениями. Ужин пах изумительно. Часть Робин рвалась попробовать, что получается. Другая же пригвоздила ее к дивану. Дэйв – ее Дэйв - не умел готовить. Он не мог сделать и яйца в смятку. Бутерброды всегда получались каким-то рваными, не красивыми. Он пил много газировки, и терпеть не мог чай. Робин было страшно.
Робин расчесала волосы (они были пепельно-желтые) и уложила их в аккуратный пучок. Потом она поправила свой наряд перед зеркалом. В своем стиле Робин привыкла держаться строгого минимализма. Белая блузка. Юбка – темного цвета – чуть ниже колен. Карие глаза слегка подведены темными стрелками. В свои 34 Робин выглядела моложе, хоть и намного печальнее многих своих сверстниц. Возможно, виной тому было ее телосложение. Еще в школе Робин звали Птичкой. Маленькая, хрупкая, с бледной кожей, сквозь которую словно просвечивали тонкие косточки, Робин вызывала у парней желание взять ее в ладошки и согреть. Эта ее комплекция нисколько не изменилась за годы. Но изменились ли по отношению к ней желания мужчин? Робин точно сказать не могла. Сейчас в ее жизни был только один мужчина.
-Дэйв! – негромко позвала она племянника. Тот не ответил.
-Наверное, играет в очередную компьютерную игру, - подумала Робин.
За неделю, что оставалась у Дэйва больничным, жизнь вошла в более-менее привычное русло.
Ее племянник, кажется, забыл свои фантазии, засел у себя в комнате и вылезал только на прием пищи. Готовил он, правда, все еще сам, но Робин нашла тому прекрасное объяснение: может Дэйв перечитал в больнице журналов для домохозяек? Их было полно на столиках в коридорах, а дел для мальчика 14 лет было не так уж и много. Да, чтение журналов с рецептами и целый месяц на больничном пайке прекрасно объясняли новую страсть к кулинарии. Робин начала понемногу успокаиваться. Уже на следующий день Дэйв собирался в школу, и там, наверняка, он окончательно войдет в привычное русло. Будет драться со всеми подряд, прогуливать, злить учителей…Робин вздохнула. В этот момент на лестнице появился и сам Дэйв. Его волосы, темные, в отличие от тети, были аккуратно причесаны, но на майке виднелось несколько чернильных пятен.
-Чем ты там занимался? – вяло спросила Робин.
-Всем по-немногу, - отмахнулся Дэйв, - Вы меня звали?
-Да, садись, - Робин указала на диван.