— Никому мы ничего не должны, — резко парировал Учиха, хмурясь. — Они ещё дети, всё равно ничего не поймут.
— А мы сами понимаем?
Мадара несколько удивлённо посмотрел на него.
— Может и не до конца, — после секундной паузы сказал он, — но не думаю, что это тот случай, когда стоит посвящать посторонних.
— Но пророчество ведь относится и к мальчикам тоже.
— Кто сказал, что это именно они?
— А что подсказывают ощущения?
Неопределённо передёрнув плечами, Мадара отвернулся. Помолчав немного, Хаширама негромко произнёс:
— Вернувшись в тот мир, где был ты рождён, прослывёшь Мудрецом, победившим великое зло, даровавшим людям Путь. Два сына подхватят твой клич и будут рядом, бок о бок сражаться — до той лишь поры, пока одно твоё слово не поселит вражду, что протянется сквозь века нитью войны, которая унесёт жизни многих. Война эта однажды неминуемо приведёт к концу для обоих миров; лишь трижды за годы у потомков твоих будет шанс изменить судьбу. Один раз сойдутся два брата по крови; второй — два брата по духу; третья же битва решит всё.
Два листа, что сорвались с ветви, но вернулись к ней; два листа, что пожухли, но ожили вновь. Два листа, что есть солнце в ночи, и два, что ночь принесли, — пропитаны соком Великого Древа, что растёт в вечной тьме под холмом…
Некоторое время оба молчали.
— Мудрец клана Узумаки сказал тогда, что существует и вторая половина пророчества, — произнёс Хаширама серьёзно, — но откроет её он только последним двум из Избранных.
— Ладно, допустим, что эти мальчишки действительно, как ты выражаешься, Избранные, — нехотя проговорил Мадара. — Тогда наше дело — направить их к старику, когда найдём путь в наш мир.
— Вот только где гарантия, что мудрец всё ещё жив? Когда я видел его в последний раз, он уже был глубоким старцем.
— Он жив.
— Почему ты так уверен в этом?
— Почему, спрашиваешь? — Мадара неподдельно задумался. — Пожалуй, самым адекватным объяснением будет: я просто знаю.
— Ну ясно, — махнул рукой Хаширама. — Опять это твоё знаменитое «Я так чувствую, а остальные — можете убиться, если не согласны».
— А разве моё предчувствие когда-нибудь нас подводило? — ощетинился Мадара.
— Ну, — протянул Хаширама, — разве в тот раз, когда мы с тобой решили устроить внеплановый отпуск и слиняли в Источники, а ты уверял меня, что Мито с Тобирамой нас не найдут.
Мадара поморщился.
— Не напоминай.
— Ладно, — усмехнулся Хаширама, которого от воспоминания о том, что было, когда погоня настигла изредка ленящихся руководителей селения, до сих пор коробило.
Над горами разносился резкий крик парящего в небе большого сокола. Откуда-то издалека ему откликнулся родич.
— Тяжёлый удар был у твоей жёнушки, — немного помолчав, признал Мадара.
— Но нас с тобой и в самом деле иногда надо было одёргивать, — резонно заметил Хаширама, хотя и был полностью согласен с другом. По количеству и тяжести нанесённых ему травм гордое второе место (после Учихи, разумеется) занимала именно Мито. — А Тобирама не справился бы с обоими.
— Это всегда так смешно выглядело, когда он тебя отчитывал.
— Не смешнее, чем когда Изуна вис на тебе и пытался утянуть-отступить.
Мадара отвернулся.
— Никому не понять, что чувствует Учиха, потерявший родного брата, — негромко произнёс он.
— Возможно, — согласился Хаширама, — но я хотел, чтобы ты хотя бы попробовал мне это объяснить и позволил помочь. Ты же замкнулся в себе; неудивительно, что жители деревни и даже соклановцы стали тебя избегать.
— Твоя прямота просто феноменальна, — закатил глаза Мадара.
— Ой, да ну ладно тебе…
— Это был не комплимент, Хаши.
— А-а, — разочарованно протянул Первый, но миг спустя уже приободрился. — Кстати, Дара…
— Что ещё? — буркнул Учиха, с детства ненавидевший сокращение своего имени.
Хаширама улыбнулся.
— Спасибо, что пытаешься наладить отношения с Тобирамой.
— Ах, это… Будешь должен.
— В конечном итоге, не так уж вы с ним друг друга ненавидите, — глубокомысленно заметил Хаширама.
— Разумеется, — сказал Мадара таким тоном, каким произносят только незыблемые истины. — Ненавижу я только тебя, Сенджу Хаширама, и для других в этом списке места не осталось. А что касается твоего брата — мне, признаюсь, даже немного льстит, как он бросается на меня из-за Изуны.
— Дара, ты что — тайный мазохист?!
— Вот поэтому и ненавижу! — Мадара стукнул друга кулаком по макушке. — А наши младшие и в самом деле могли бы неплохо поладить, сложись всё по-другому.
— Да уж, — вздохнул Хаширама.
— Только не начинай опять ныть, как тебе жаль.
— Я и не собирался!..
— Собирался.
— Ладно, собирался, — признал Хаширама и перевёл взгляд на замок, видневшийся в отдалении. — Хогвартс нас не любит.
— А мы, сволочи, своим присутствием насмехаемся над его чувствами, — съязвил Учиха.
— Я не об этом. В последнее время его магия стала воздействовать на нашу чакру сильнее, чем раньше. Я знаю, ты тоже заметил это, Мадара.
— Заметил. И мне это тоже не нравится.
— Сакура поделилась со мной своей теорией относительно причин падения скорости реакции чакры у всей первой шестёрки.
— И что она придумала? — с определённым скепсисом уточнил Мадара.
— Что магия и чакра — два проявления внутренней энергии человека, смеси Инь и Ян.
— Глупости, — резко заявил Учиха. — Эта местная магия — чистый Интон. Потому волшебникам и нужна палочка — она выступает в качестве своего рода заменителя энергии Ян, которую мы вместе с Инь, используем при создании чакры. Так что маги — это просто недошиноби, плюнувшие на энергию тела и пошедшие по простому пути освоения дзюцу, — он пренебрежительно фыркнул. — А мне тут Итачи как-то рассказывал про эволюцию и то, что труд и вовремя поднятая палка сделали из обезьяны человека.
Хаширама укоризненно покачал головой.
— Когда же ты перестанешь быть таким?..
— Никогда, — бросил Мадара. — Смирись.
— Да я, в общем-то, и смирился, — пожал плечами Хаширама и перевёл тему: — Могу попросить тебя кое о чём?
— Я слушаю.
— Ты не мог бы снова попытаться связаться с Цуной? Если, как ты говоришь, твои старые глаза всё ещё где-то в нашем мире, ей нужно попытаться найти их нынешнего хозяина и уговорить помочь. Уверен, Риннегану удастся открыть портал.
— Сомневаюсь насчёт «уговорить», — протянул Мадара, не глядя на друга. — Видишь ли, Хаширама, там довольно непростая история.
— Расскажешь?
— Нет.
— Как хочешь, — Хаширама решил не наседать — пускай друг, и без того в последние месяцы поделившийся с ним очень многим, оставит себе хоть какие-то секреты. — Но с Цуной, я считаю, связаться всё равно стоит.
— Я уже пробовал, — признался Мадара, — однако так и не достиг успеха. Такое чувство, словно кто-то или что-то нарочно мешает… Что? — нахмурился он, заметив лукавый взгляд друга.
— Ты пытался установить связь с ней без меня? — Хаширама расплылся в широкой улыбке. — Так хотелось поговорить с девочкой один на один?
— Не неси чушь! — прикрикнул на него раздражённый Мадара. — Да и потом, ей уже за пятьдесят — какая она девочка?
— Для меня она всегда будет девочкой. Моей маленькой химе… — мечтательно протянул Хаширама.
— Меня сейчас стошнит от умиления.
— А я и не знал, что у тебя такой слабый желудок.
Крик сокола раздался вновь, на этот раз прямо над головами шиноби. Мадара выставил вперёд руку — и большая птица опустилась на неё, мягко шурша крыльями.
— Сапсан, — почти с гордостью произнёс Учиха.
— Ты до сих пор занимаешься соколиной охотой? — удивился Хаширама, вспоминая, как сильно был друг увлечён этим прежде.
— Лучше.
Мадара полностью развернулся к нему; сокол тоже повернул голову — и Хаширама увидел, что его правый глаз был Шаринганом. Порыв ветра отбросил с лица Мадары растрёпанную чёлку, и оказалось, что его правый глаз крепко зажмурен.