— Время идёт, а жизнь не меняется, — проговорила Чиё. — Один из Суны, другая из Конохи, нукенин и джонин, не в браке, а будет ребёнок… Ну хоть вместе его ждёте — тебе повезло, девочка.
— Во-первых, не одного, а двух, — сказала Анко, которой надоело косить под Хинату. Всё равно не работает. — Во-вторых, Сасори, как и прочие члены Акацуки, больше не является нукенином. В-третьих, обе деревни состоят в союзе, при этом что Хокаге, что Казекаге говорят о всесторонней интеграции — вот и интегрируемся. И да, я поняла, на что вы намекали. Я тоже думаю, что мне повезло: встретить Сасори при определённых условиях, узнать его, быть с ним. А если считаете, что коноховская Змея вашему внуку не пара — ну извините уж, так сложилось!
В конце своей порывистой речи Анко уже стояла, уперев руки в бока, глазами метая молнии. Будет эта старуха намекать ей на ситуацию «оттайдзюцил — и бросил» и смотреть свысока! Да, Анко в курсе, что не идеал, но и Сасори не подарок. На самом деле, настолько подходящих друг другу «не-подарков» ещё поискать.
— А тебе палец в рот не клади… Вот и чудно! — Анко аж дёрнулась от неожиданности. — С мужчинами из нашей семьи только такие справляются. Мой муж по матери был Узумаки, — пояснила Чиё, — тот ещё характер, я тебе доложу. Всю наследственность нам попортил в этом плане. Конечно, по другим показателям одни плюсы — я же думала, когда замуж выходила… — она тяжело вздохнула. — Я всегда думала, поэтому так много пожила. Продолжала жить, даже когда мои муж и сын погибли.
— Это дерьмовое существование, — сказала Анко, вспомнив то время, когда считала Сасори погибшим. Всё своё отчаяние и безумие. «Если это повторится, я лучше сразу прирежусь, — подумала Анко, но тут же одёрнула себя: — Нет, так нельзя. Теперь — нельзя».
— Иначе не скажешь, — кивнула Чиё, глядя на неё как-то иначе. Кажется, чуть с большим расположением. — Сасори, конечно, совсем не порывистый, в отличие от своего отца…
— Зато такие фортели горазд выкидывать, что не передать словами, — проворчала Анко.
Чиё приподняла брови в недоумении, затем снова вздохнула.
— Я говорю о нём, а ведь совсем не знаю, какой он теперь, — признала она с трудом. — Я помню его ребёнком, помню подростком, но ведь Сасори давно уже не такой, как в моих воспоминаниях… Ты, — обратилась она к Анко, — женщина, которую он выбрал в спутницы — скажи, каким он стал?
— Сводящим с ума своими повадками, — честно ответила Анко, встречая жадный взгляд старой марионеточницы, — циничным, язвительным, жёстким. У него всегда в запасе полно яда, и окружающие огребают по полной… Но если что-то случается с теми единицами, кто дорог ему, Сасори на многое готов. Сегодня он спас жизнь напарнику, даже дважды. Первый раз — когда напоил его зельем удачи, чтобы Дейдара мог подобраться ко врагу, который вообще даже близко не из лиги нас, простых смертных; второй — когда использовал ваше киндзюцу, чтобы не дать Дею сдохнуть до прихода медиков. И не важно, что после они поцапались. Слова ничего не значат, когда дела уже всё сказали.
Молча выслушав её, Чиё склонила голову.
— Вот как… — проговорила она, борясь то ли с подступающими слезами, то ли с улыбкой. Совладав с собой, она сказала: — Что ж, терпения тебе, Митараши Анко. Оно тебе пригодится.
— Спасибо, — кивнула Анко. Пожалуй, она поладила бы с этой старушкой, будь та жива и являйся частью её семьи. Сейчас же остаётся лишь вежливо поклониться, когда Чиё простится с ней и уйдёт в соседнюю комнату, чтобы сказать последние слова Сасори.
— Мадара.
— Хм? — откликнулся Мадара, не поднимая веки — чего смотреть на этого Сенджу? А глаза зудят.
— Ты как? — заботливо спросил Хаширама, устраиваясь в соседнем кресле — обивка тихо скрипнула, прогнувшись.
— Было хорошо, пока ты не заявился, — бросил Учиха. — Чего тебе?
— Да так, — произнёс Хаширама таким тоном, что Мадара с шипением открыл глаза. Выражение лица друга — расстроенное, виноватое — рассердило его ещё больше.
— Мать твою, Хаширама, скажи по-человечески, — процедил Мадара, выпрямляясь в кресле. — Что уже?
— Ну… на рассвете мы возвращаемся в свой мир, — принялся увиливать Сенджу. — Надо будет, кстати, поговорить с Цунаде — у Тобирамы есть мысли по поводу дальнейшего, и Цуне, и тебе стоит их услышать. А ещё я планирую выйти на передовую и помочь завершить войну — это то, что я ещё могу сделать, пока… — он замолчал.
— Хаширама, я тебе сейчас врежу, — абсолютно серьёзно сообщил Мадара.
— Давай не сейчас? — быстро попросил друг. — Но когда дома разберёмся с делами, можем и правда устроить небольшой спарринг. Что скажешь?
— Спарринг, госпиталь, онсэн? — хмыкнул Мадара, вспомнив старую программу развлечений.
— С удовольствием! — улыбнулся Хаши.
От его переигранной радости Мадара почувствовал, как тает собственная улыбка. Он отвернулся и принялся буравить взглядом пламя в камине, которое сам и разжёг.
— Я рад, что ты останешься в мире живых, Мадара, — прозвучал в тишине комнаты серьёзный голос Хаширамы. — Тобирама прав в своих выводах — сейчас очень сложный момент для Конохи… но мы с ним остаться и помочь разобраться со всем не можем. Так будет неправильно.
— А выигрывать для Альянса войну, значит, правильно? — буркнул Мадара огню. — Но вот как сложные переговоры-дипломатия — великий Первый Хокаге традиционно свинчивает.
— Я чувствую своим долгом сейчас, после победы над Кагуей, которая является благом в одинаковой мере для всех шиноби, остановить насилие в нашем мире, — отчеканил Хаши. — В остальном дело за живыми.
Мадара промолчал. Будь он на месте друга, теперь тоже предпочёл бы подтолкнуть мир в верном направлении и уйти, чтобы не продолжать год за годом быть козырем Альянса.
Однако уйти Мадара не мог: клан нуждается в нём, иначе новый его глава по молодости и горячности наворотит дел — Итачи не сможет всё время присматривать за братом. К тому же, даже этот умник не знает определённых вещей: как руководить кланом, как планировать его политику, как балансировать на грани соперничества и товарищества с другими кланами деревни. Но он, Мадара, знает и научит Саске, проследит за тем, чтобы клан Учиха восстановился и вновь стал силой, которую уважают. А ещё сделает всё необходимое для блага их с Хаширамой деревни.
Судя по взгляду, Хаши знает это и собирается использовать, чтобы самому свалить от ответственности, прикрываясь возвышенными рассуждениями, что, мол, он всё равно уже труп. Дурацкая отговорка. С тех пор, как к Мадаре попал Воскрешающий камень, Изуна сделал для деревни и Альянса очень многое — а он ещё мертвее Хаширамы, поднятого Эдо Тенсей.
— Дара, ну не делай такое лицо, — и вновь тон Хаширамы был виноватым. — Посуществовал бы в качестве живого мертвеца, понял бы, как это тяжело: все ощущения другие, и ты сам знаешь, что не жив, не человек…
— Передо мной можешь не оправдываться, — перебил его Мадара. — Хочешь пойти по стопам Рикудо Сеннина — ты в своём праве.
— Я не… — начал Хаширама, но осёкся. — В конце он сделал хорошее.
— Сделал, — кивнул Мадара. — Но это не искупило всё дерьмо, что он натворил, а просто присыпало блёстками.
Хаширама открыл было рот, чтобы заспорить, однако в последний момент решил перевести всё в шутку:
— Вот поэтому я возвращаюсь в Джодо, а ты остаёшься в мире живых. У тебя яма с дерьмом явно больше, дружище.
Мадара криво усмехнулся, давая понять, что шутку принял.
— Когда вернёмся в наш мир, сразимся, — напомнил он. — А сейчас отвали.
— Хорошо-хорошо, — замахал руками Хаширама, поднимаясь. — Нам всем сейчас нужен отдых перед финальным броском.
========== Глава 11. Последний день войны ==========
В какой-то момент обеда на кухню тенью проскользнула Анко и без объяснений принялась складывать еду в сумку. Наблюдая за ней краем глаза, Наруто вдруг замер, не донеся вилку до рта. В его мозгу полыхнула цепочка ассоциаций: Хогвартс, студенты, эвакуация, Гарри, крестраж.
«Твою ж!.. Чуть не забыли!»