Он преследовал его, кидался с рыком между гибких стволов, а Оливьер умудрялся вспрыгивать на ветви, качаться на хвосте и цепляться руками ловко, осыпая монстра под собой градом спелых яблок. Терпение повелителя молний сошло на нет, и монстр создал в руке магию, мерцавшую всполохами электричества. Словно шаровая молния, но не горячая, призванная лишь сбить движения мелким разрядом, была пущена в ноги в очередной раз увернувшегося Оливьера. Ток подвернул его с пути, роняя на землю с испуганным писком, а сверху тут же прижало чужой силой тела и рук, не давая шанса подняться.
— Попался, шкода! — довольно загудел голос Бастиана над ухом Вьера, что фыркал под ним, уткнувшись в ворох листьев и нескольких групп спелых паданцев. Попытался перевернуться под ним, что вышло с трудом, но в землю втиснули сильнее, да только Вьер умудрился пёрышко спрятать в заднем кармане и так просто его вытянуть уже не получилось бы. Улыбка, полная наглости и дерзости, озаряла его лицо, но Бастиана волновала не она…
А то, как сбито и волнующе часто под ним дышал этот изящный монстр.
— Не отдам, — протестующе тот зарычал, словно продолжал дразнить, но Тиан был непреклонен. Привстал над ним, сгибами крыльев вдавливая в податливую, пропахшую зноем и плодами почву, а сам полез руками пониже поясницы дракона, найдя там основание хвоста и узкие карманы на бриджах, куда скользнуть было сложно из-за того, что Вьер постоянно под ним ерзал. Отчего получалось, что он без толку гладил и пощипывал через ткань его подвздошные кости и крестец с хвостом.
— Отдашь. Я не отпущу, пока не вернёшь, воришка, — Бастиан смутно понимал, что они творят что-то совершенно непонятное, дикое даже, но остановиться не мог.
Не хотел.
— Тиан, — как-то слишком томно у Оливьера вышло позвать его по имени, а спина предательски выгнулась изумительной дугой, сталкивая две реберные клетки. Это стало стоп-сигналом для обоих. Бастиан словно очнулся от наваждения, выдохнул прерывисто и отпрянул, сев рядом. Оливьер лежал и пытался осознать, отчего душа ощущалась как горячий и потяжелевший сгусток расплавленного свинца под нижними ребрами. Но он все же улыбнулся победоносно — трофейное перо осталось при нем.
— Что, передумал забрать обратно? — дерзко, парень пошел ва-банк, улегшись на бок и подпирая рукой голову с почти самодовольной улыбкой. Хвост мягко хлопал по траве, приминая ее двухцветными, ребристыми изгибами, невольно привлекая на звук все ещё огненный взгляд Бастиана.
— Сдалось оно тебе? Перьев что ли не видел ни разу? — недовольный рык. Бастиан сорвал травинки, начав мять их пальцами в комочек, а крылья расстелил под тенистой мозаикой плодового сада.
— Ты особенный. И перья твои — тоже. Я хочу ловец снов с ним сплести, — он как ни в чем ни бывало пожал плечами, лукаво рассматривая явно взбудораженного монстра, словно прикидывал, как ещё его можно было спровоцировать, и что ему за это будет.
— И что за сны ты ловишь, что для этого перо гром-птицы необходимо? — Тиан был готов засмеяться, но грусть в чужом взгляде, слишком откровенная, затушила его собственную улыбку, заменив ее на внимательную настороженность.
— Ищу то, что поможет от… кошмаров? — вопросительно сказал в ответ и улёгся на спину вновь, рассматривая, как через кроны яблонь калейдоскопом бился свет.
— Спишь плохо? — голос мужчины явственно сквозил нотками не то беспокойства, не то сочувствия, если не всё это разом, но слышать эти оттенки Оливьеру было отнюдь не обидно. Тяжело нести какое-то бремя, если ты совсем один…
— Не без этого… Это из-за… Из-за боязни одиночества. Но, знаешь, я привык даже… Когда не стало моей мамы, то жизнь изменилась кардинально, а помочь было некому. Вот и пришлось с собственными демонами делить разум, пойдя на уступки и дав им время ночи, чтобы они не мешали в другие часы, — Вьер решился поделиться с ним этим сокровенным, сразу же ощущая приятную лёгкость от поделенного надвое груза на душе.
— Какой она была? — поинтересовался Тиан, сорвав новую порцию травинок, чтобы задумчиво наматывать их на пальцы, расчерченные голубыми линиями жилистых молний.
— О, она была волшебной… Ее звали Амаранта… Неувядающий цветок. Она была из драконьего рода, как и я. Любила отца, как и любой подобный нам — один раз и навсегда. Но… Он умер… Погиб, если точнее, и мама осталась одна. В других случаях пара угасает без своей половины, но она была потрясающе сильной. Все свое время она проводила со мной: мы вместе играли, она научила меня готовить, поддерживала, видела все мои взлеты и падения. Поощряла любые мои начинания, помогала срастить хвост после того самого перелома и помогла пробиться в мир живописи и искусства, в котором сама была до последнего. Держалась, чтобы вырастить меня, а когда я… Стал взрослым… Она угасла, — Оливьер говорил медленно, а голос его к концу фразы неестественно надломился, и когда Бастиан повернулся к парню, чтобы спросить что-то ещё, то замер, заметив огненный перламутр застывших в уголках глазниц слезинок.
Ему в самом деле было чертовски больно, до сих пор…
Бастиан не нашел ничего лучше, как медленно протянуть к нему ладонь, чуть склонившись и большим пальцем аккуратно вытереть эти капельки его болезненных воспоминаний. А затем взял его руку, легонько сжав тонкие, изящные фаланги в своих в знак ощутимой поддержки, на которую Вьер тепло улыбнулся, кивая, чтобы показать, что он в порядке, хотя и сам невесомо держал его руку в ответ, принимая эту помощь.
— Уверен, она бы тобой гордилась не меньше, чем тогда, Вьер. Ты молодчина, добился успехов и живешь полной жизнью. Я в сравнении с этим почти неудачник. Мой брат наверняка был бы недоволен, — крылатый вздохнул ностальгически, с усмешкой вспоминая скептический взгляд родного существа.
— Был бы? — Оливьер немедленно сел рядом, заглядывая Бастиану в глаза с каким-то неверием, что монстра даже слегка позабавило.
— Да, малыш. Ка́эля нет со мной вот уже добрые тридцать лет. Великая Хворь в Небеснограде забрала его у меня, но я научился с этим жить. Время лечит, если конечно речь не о потере пары… Тут я… понимаю, в этом громовые птицы и драконы имеют общие истоки. Однолюбы. Это и дар, и проклятие. Твоя мама действительно была потрясающе сильной, смогла продержаться так долго и вырастить тебя, — пока он говорил, Вьер сидел тихо-тихо. Замер, сидя бок о бок и все ещё держа руку Бастиана, боясь шевельнуться и согнать момент какого-то общего чуда. Откровенности, построившей между ними мостик того доверия, что обычно держит прочнее любой опоры. Соединяет две души общностью переживаний и мотивов прошлого. И это случилось именно в этот самый момент, в яблоневом саду тихого городка у подножия лесистых холмов.
Оливьер вздохнул, отводя глаза к деревьям и мягко водя хвостом по травяному покрову, задевая им крылья более крупного монстра.
Бастиан посидел с ним вот так, молча, понимая, что эта тишина нисколько не тяготила. А затем, к изумлению Вьера буквально выдрал из крыла ещё четыре таких пера, отчего парень протестующе схватил его за запястья.
— Да ты что, Тиан! Больно ведь! — парень в волнении погладил крыло, едва ли на закрыв его собой, чем вызвал хриплый смех мужчины.
— Не больно, дурила. Вот, держи. Вдруг поможет… А вообще, знаешь, тут в лесу растут кое-какие цветы, я тебе наберу, будешь в чай заваривать перед сном. Надеюсь, на цветы у тебя нет такой реакции как на питахайю? — Бастиан всунул в руки Вьера длинные, красивые перья в качестве подарка, который теперь имел важное значение, стоило понять, зачем на самом деле парень захотел одно такое похитить без спроса.
— Хаха, нет, цветы мне можно, — Вьер посмеялся тихо, принимая этот подарок и добавляя к нему немного помятое пятое пёрышко, которое прятал в кармане, соединяя их все в кобальтовый букет с лазурным переливом и темной окантовкой, — спасибо, Тиан, — поблагодарил затем, вложив в слово признательности куда большее, чем казалось на первый взгляд. Да только Бастиан все это прекрасно прочёл в его взгляде, а через касание чувствовал его честность, и она подкупала, перекрывая собой всю шкодливость и проказливость характера неугомонного монстра, который вдруг задел в нем какие-то важные струны.