— Ладно, со мной все понятно, а с тобой что? Тебе явно… нехорошо? — монстр обеспокоенно погладил его от ключиц и ниже до самого позвоночника, снова затем поднявшись выше, чуть пощипывая за нижнее ребро, заставив этим дракончика сдавленно выдохнуть и заерзать, довольно урча.
— Ррр… Это… Душа решила, что ты отказал мне, решил не связывать со мной жизнь. И я… немного угас, — на последних словах парень стал выглядеть виновато, улыбнулся неловко и теперь норовил хвостом прикрыть нос и порыжевшие в смущении скулы.
— Мать моя молния, Оливьер… Ну что ты, — выдохнул огорченно крылатый, носом ткнувшись в эту его наивную попытку прикрыться хвостом. Он так сладко пах, что мягкое курлыканье сдерживать уже не было смысла, чем парня он, кажется, смутил ещё сильнее. И эта мысль, что успел, не зря его что-то настойчиво потянуло срочно приехать — все не напрасно. А то, что он так ослаб — дело поправимое, ведь больше он его оставлять не собирался. Никогда. Ни на мгновение. Рукой осторожно убрал хвост, тормоша мягкую гриву и открывая доступ к двухцветному лицу, ловя поцелуем кружочки меток под и над глазами, успокаивая монстра и его душу. А тот плавился от этой ласки, теряя нить найденных было мыслей окончательно, сам начал тихо и ритмично урчать на выдохе, ответно бодая старшего монстра носом, подбираясь к его шее, чтобы куснуть несильно, а потом и вовсе лизнуть нежные симфизы между позвонков, требуя этого по праву пары.
— Ох, Тиан… Я скучал… Смертельно скучал, я не могу… Не хочу без тебя, — Оливьер прижимался ближе, тёрся хвостом о бок и крылья чернокостного монстра, ластился, хотел все расстояние и разлуку уничтожить касаниями.
Словно дышать без него не мог.
Бастиан, чья жизнь круто пошла на взлет за последние сутки, ощущал нечто сродни эйфории и растерянности разом. Чувствовал это жгучее, огненное желание спрятать своё, никому не показывать. Собственничество, но такое трепетное и нежное, что фигурку Оливьера он ответно нежил касаниями очень бережно и аккуратно, сжимая его тело сильнее лишь в те моменты, когда это не принесло бы хоть малейшего дискомфорта. Пальцы поддели край мягкой кофты парня, забираясь теплом на разлет тонких, изящных ребер, вырывая из их обладателя сбивчивый, урчащий выдох и привлекая к своей шее его новый, ласковый укус. А затем ещё один и ещё, и ещё. Требовательно… Такое игнорировать было бы кощунством, и Тиан и сам спустился к его заманчивой шейке, целуя ее и низко курлыкая, резонируя через двухцветные позвонки, пока Оливьер чувствовал в мыслях пьянящий вакуум.
— И не надо без меня, малыш, — выдохнул в шею, снова целуя и продолжая тихо шептать, вынуждая замирать и прислушиваться, — я тебя не оставлю. Заберу с собой, будешь любоваться восходом, провожать со мной закаты. Я отгоню от тебя ненастье, спрячу и никому не отдам. Мой маленький, непоседливый, смелый дракон. Ты гордый и сильный. Ты мой.
И ответом ему было мягкое копошение в его руках — мило до дрожи под грудиной. Живое, теплое и любимое существо, что пыталось сменить положение, но ему этого Тиан не позволил. Уложил на мягком ковре, что напоминал тонкий матрас, заполнивший всю комнату, ощущая вокруг настоящее гнездо из десятков подушек, да накрыл собой — большой, надёжной тенью, способной согреть в любую стужу и ненастье одним лишь присутствием, взглядом или словом. И от тех нежных слов, что он сказал, Оливьер готов был плакать. Существо, такое контактное, ласковое и доброе, но волей вероломной судьбы оставшееся одиноким, здесь и сейчас обретало счастье. Одно единственное и на всю его долгую жизнь, поделенную между ними на двоих.
И не успел дракон что-нибудь ответить, как его снова заполнило поцелуем. Долгим, чувственным, красноречивым не менее, чем чужие руки под одеждой, от касаний которыми на костях расцветал жар. И не было сил остановить это всё, да и не хотелось никому из них, вытянув стрелу времени на долгие и сладкие минуты обоюдной ласки, призванной в первую очередь выразить все то, что скопилось за неделю и заставить руны и жизнь Оливьера засиять ярче.
И он сиял…
Душа приятно сжималась, а дыхание сбилось до учащенного волнения, и только лишь в этот момент Бастиан немного отстранился, глядя в гетерохромный, совсем опьяневший взгляд после такого глубокого и полного грозовой страсти поцелуя.
— Так что, ты согласен, дракон? Переедешь ко мне? — тихо прокурлыкал крылатый, ласково поглаживая бока Оливьера, что заходились частыми толчками выдохов.
— Знаешь, как по традиции заявляют права на пару среди драконьего рода? — Вьер прищурился лукаво, чуть выгибая спину и хвостом погладив Бастиана по лопаткам и шее, — надо укусить за хвостик.
Бастиан фыркнул и начал смеяться, почти вплотную к Оливьеру, что тоже весело урчал, но тут же пискнул испуганно, когда острые зубы возлюбленного схватили нежную шкурку его хвоста. Но он не сделал больно. Прикусил чисто символически, а потом ещё и поцелуями начал очерчивать руны на темной его половине, смущая монстра под ним до ощутимой крылатым дрожи.
— Достаточно для заявления права по-драконьи и твоего согласия? И куда в таком случае укусишь ты, рогалик? — хриплый голос выдавал веселое лукавство, в рыжих глазах костры разжигали черти. Так и с ума сойти недолго, и Оливьер с трудом собирал мысли из карусели образов пятен калейдоскопа в голове.
— Ам… Я уже… Укусил тебя в шею, это считается, если у тебя нет хвоста, — муркнул парень, пуская носом облачко дыма из-за смущения, что Бастиану нравилось безмерно.
— Ах вот как? И мне не сказал, хвостатая ты бестия? — Тиан протянул это весело, игриво даже, и сам извернулся быстро, лизнув шейные позвонки Оливьера, чуть поднимая над спиной крылья и качая ими, дополняя звук их сбитого дыхания шорохом сотен перьев.
— Пр-р-рости~. Но теперь ты знаешь. И ты теперь мой на всю жизнь. Представляешь, Тиан? Целая жизнь… — слова его от мягкого урчания сорвались в чувственный шёпот, когда Оливьер вновь обнял его, прильнув всем телом, хвост пропустив за чужую спину снова.
— Не знал, что судьба падает с дуба, — ехидно заметил крылатый, слыша возле уха обиженное драконье мурлыканье, что его лишь посмешило и дало толчок к новой порции ласки, от которой Оливьер терял всякую суть своих домыслов. Какие, к чертям, размышления, когда тебя так сладко целуют в шею, ключицы, в ребра, что уже обнажились, подставляясь под негу взаимности и доверия? И сам дракон не отставал, нагло забрался руками под куртку и футболку, убегая прикосновениями в основание крыльев, умело надавливая там на чувствительные точки сочленения с позвонками, от которых Бастиан глухо зарычал, склоняя кобальтовые, черные во тьме комнаты, полотна конечностей к полу, расслабляясь. Он закурлыкал нежно, бодая любимого носом под подбородок, да устроился сбоку, обняв крылом, чтобы долго-долго смотреть в глаза. Такие красивые, разного цвета, но в них словно вихрями кипели эмоции: теплые, добрые, нежные. Они отражали его собственные, перекрытые огнем, через который в левом бликовало кольцо бирюзы.
— А если бы не тот, из-за кого ты выронил телефон, то мы бы увиделись лишь еще через сутки, — отметил Оливьер, улыбаясь и чертя пальцем узоры на щеке Бастиана, пока тот разглядывал его руны и кристаллы на темных изгибах рогов.
— Все было не случайно, да, малыш?
— Да, Бастиан… Это была Судьба…